Ночное небо пестрело и сверкало
ясными звездами, отчего казалось низким и бархатным. Туманности
Млечного пути белесыми всполохами рассекали нежный купол, а кружок
луны своеобразным глазком хитро поглядывал вниз.
Теплый, несмотря на ночь, воздух был
наполнен всевозможными ароматами. Леса. Лета. Нагретой за ночь
земли. Роз и шиповника. Яблок и бархатцев. Старого, но сильного и
крепкого дерева. Ненавязчивым флером навоза и перегноя. И все в том
же духе.
Пятерка разновозрастных ребят шла,
крадучась и тихонько посмеиваясь, вдоль невысокого забора и жадно
вглядывалась в яблоневую рощу, силясь увидеть сторожа Степаныча. По
ночам он охранял просторные угодья нового жителя Юрьево -
неизвестно откуда взявшегося столичного богатея, за каких-то
полгода обустроившего около яблоневых садов не только огромное
поместье, а еще разбившего целую ферму. Это было не с руки местной
ребятне, которые не за одно поколение привыкла к заброшенным
яблонникам. Но которые с появлением хозяина стали для них
недосягаемыми.
Хотя… почему это? В тайной охоте и
краже плодовых была какая-то своя прелесть. Дети и подростки
по-прежнему, только уже по-тихому, продолжали тырить яблоки.
Степаныч силился их поймать, так ни разу и не пустив в ход
заряженное солью ружье. Пугал, грозил оторвать уши. Но на деле -
больше веселился. Потому что ну кому нужны эти почти дикие яблоки?
А так ребятням и шалость, и лакоство.
У юрьевских ребят была своя система
- колодка у забора и ювелирное перебрасывание тел по ту сторону
заграждения. Среди 4 мальчишек - всего одна девчонка и та,
приезжая. Но Ника была любимым гостем и не устроить ей вылазку по
яблоки было бы просто кощунством.
Оказавшись на земле "барина",
ребятня не собиралась ограничиваться близ стоящими деревьями - надо
идти вглубь, где были летние сорта маленьких и твердых яблочек.
Паданцы их, разумеется, не интересовали. А вот упругие и немного
кисловатые плоды на ветках - очень даже.
- Давай подсажу! - смело заявляет
девчонка самому младшему в их компании, и это смелое предложение
вызывает заливистый смешок остальных.
Неожиданный световой росчерк
фонарика мгновенно спугивает детскую ватагу. Спрыгивая с веток и
бросая добычу, ребята мгновенно бросаются к забору.
- А ну стоять, мелочь! - зычный рык
разрезает тишину ночи, но лишь сильнее подстегивает юрьевских.
Как самая высокая и безбашенная,
Ника быстро подсаживает товарищей, сама хватается за верхнюю
перекладину и ловко подтягивается. Но испуганно останавливается и
замирает, когда широкая и крепкая ладонь хватает ее за плечо и
тащит вниз.
Владелец руки резко сдергивает ее и
поворачивает к себе. Фонарик противно светит прямо в лицо, и Ника
инстинктивно жмурится и загораживается ладонями.
- Твою мать! - ели слышно ругается
мужской голос, - Девчонка! Ты что здесь забыла?
- Так… по яблочки! - как можно
жалобнее бормочет девочка, делая голос специально высоким и
писклявым. А еще добавляя в него местного, деревенского, говора. -
Дядь, пусти! Я больше не буду!
- Воровать не будешь? Ну-ну! Кто
родители? Ты в курсе, что это подсудное дело - кража?
- Ой, да ладно, дядь! - лепечет
Ника, пытаясь разглядеть стоящего перед ней и по-прежнему крепко
державшего ее мужика. Судя по всему - совсем не старого, как уже
знакомый Степаныч, а еще высокого и офигенно здорового. - Яблок
много, а мы совсем чуть-чуть, правда! Ну пусти, дядь!
- Сколько тебе? 14? 15? Уголовка
светит тебе, ты в курсе?
Да какая уголовка? - раздраженно
подумала Ника, упрямо пытаясь вырваться из крепкого захвата, - Да
ведь все юрьевские то и дело воруют яблоки - и не только дети. Ну
что ему дюжина яблок? Барин, как его зовут местный, и так не
нищенствует, а яблоки больше как корм для коней и свиней
использует. Страшно другое - если об этом узнает дед, ее пятой
точке несдобровать. И плевать, что девчонке 16 лет, взрослая, по
сути, мадам, как любил говаривать сам Самойлов. Для хорошей
хворостины по заднице никогда не бывает много лет. А рука у деда
сильная и крепкая, хоть ему и почти восемьдесят лет.
