ГЛАВА 1. Ненавижу, когда ты прав
Лиза и Никита Муромские были блестящими специалистами в клинической биоинформатике. Лиза не уступала мужу ни в опыте, ни в результатах – оба виртуозно расшифровывали язык генов, превращая данные в диагнозы. Но за безупречными алгоритмами скрывалось болезненная личная проблема: Лизе поставили бесплодие. Полная непроходимость фаллопиевых труб. Приговор.
Время шло, они работали, занимались компанией, расширялись, умножались, построили красивый современный дом с великолепным садом и вдруг поняли, что дом без детей пустой. Никита увидел на белой стене у соседа нарисованного детской рукой робота, прямо в гостиной, мелками, и замер. Пришло понимание, что многие вещи бессмысленны, когда нет наследника, когда некому передать накопленный опыт, а самое главное, некого любить, кроме самих себя. Это немало, но этого недостаточно.
Никита хотел ребёнка больше, чем Лиза. Не потому , что он не был бесплодным, и вины его в этом вопросе не было, он просто считал, что человек должен оставить после себя нового человека, вырастить его и отпустить в жизнь. А лучше двух новых «человеков» – за себя и за жену.
Комната была наполнена мягким светом , за окном в саду шелестели листья фруктовых деревьев. Никита наигрывал что-то на фортепьяно, точнее, интерпретировал детскую песенку про кузнечика.
– Лиз, – он перестал играть, – нам нужно поговорить.
Она отложила планшет с графиком экспрессии генов и подняла на него глаза.
По её взгляду он понял, что она догадалась, о чём пойдёт речь.
– Опять про ребёнка? – в голосе звучали и раздражение, и усталость.
– Да, – Никита глубоко вздохнул, потом сыграл пару аккордов, – я подумал, мы можем обратиться в агентство по суррогатному материнству, – трудные слова, но ждать и делать вид, что проблема как-то решится без его участия, он уже не мог.
Лиза встала, подошла к окну, скрестила руки на груди, вздохнула, но так и ничего не сказала.
– Не молчи. Это наш единственный шанс. Ты знаешь, как я этого хочу. Как мы этого хотим, но прячем голову в песок.
– Да, ты этого хочешь, а я… не уверена.
– В чём? – подошёл, коснулся её плеча, она не обернулась.
– Во всём. В том, что это правильно. Что это наш ребёнок, если его выносит чужая женщина. Что ты… – она запнулась.
– Что я? – он насторожился.
– Что не передумаешь. Не разочаруешься.
Она опять за старое. Никита отлично понимал, что крылось за этими словами.
– Лиза, – осторожно развернул её к себе, – это наш ребёнок. Наши гены, наша кровь. И я никогда не пожалею.
– А если что-то пойдёт не так? Если она… если суррогатная мать передумает? Если ребёнок родится больным?
– Мы с тобой идеальные диагносты, – он улыбнулся, – мы читаем ДНК как поэзию, мы проверим всё, и если что-то пойдёт не так, мы узнаем о любой мутации вовремя. Мы справимся. Вместе.
Она молчала. В глазах стояли слёзы. То ли она прокручивала в голове различные сценарии возможных сложностей, то ли обижалась на свою судьбу и на своё бессилие поменять ситуацию так, как ей хочется, а не так, как получается.
– Ты мне не доверяешь? – спросил он тихо, чуть слышно.
– Я боюсь открывать ящик Пандоры.
Никита обнял её и прижал к себе.
– Я тоже. Бесстрашны только дураки. Но если мы не будем ничего менять, жизнь поменяет всё сама, но уже ничего у нас не спрашивая.
Лиза глубоко вздохнула и наконец кивнула. Лицо оставалось хмурым и особой радости там не было.
– Хорошо. Давай попробуем. И учти, твоей ответственности здесь больше, чем моей.
Он закрыл глаза. Он сделал это! Идиот, надо было ещё в прошлом году надавить. Или вообще два года назад.
– Спасибо, – сказал уже громче и увереннее.
На следующий день Лиза не поехала в офис. Сослалась на лёгкую простуду и осталась дома.
