Я слышала отдалённые голоса, но разобрать их получалось с
трудом. В голове всё шумело, во рту пересохло, а разум напоминал
кисель, в котором все мысли вязли.
С трудом распахнув глаза, увидела белый потолок с простенькой
люстрой и голые стены, возле одной из которых наблюдался стол со
стульями и двухдверный шкаф.
«Я не дома…» – пришло осознание, а следом за ним…
От нахлынувших воспоминаний, выбивающих воздух из лёгких, я
всхлипнула, чувствуя, как рыдания подкатывают к горлу.
«Мой малыш… Мой маленький… Они же… Врачам удалось его спасти?
Господи, пожалуйста…» – молила я, глотая жгучие слёзы.
– Мне очень жаль, – донёсся приглушённый голос из коридора, – но
у Леры случился выкидыш.
От услышанного перед глазами всё поплыло, и я, пошатываясь,
приподнялась на локтях, сама не понимая, зачем это делаю.
Меня всю трясло, дыхания не хватало, но я упрямо пыталась
принять вертикальное положение, чтобы… А что, собственно, чтобы? Я
и сама не знала ответ на этот вопрос.
Между ног ощущалась прокладка, и стоило только встать, как из
меня вытекло горячее, разрывая душу в клочья.
"Кровь…" – я захлёбывалась бесшумными рыданиями, всем сердцем
желая, чтобы происходящее оказалось кошмарным сном, но, увы, это
была реальность, обрёкшая меня на вечные страдания.
Шаг…
Слабость в теле так и клонила к полу, но я отчаянно продолжала
передвигать ногами, направляясь к слегка приоткрытой двери, за
которой, как раз и происходил разговор, вырвавший меня из
наркозного забытья.
Ещё шаг…
Моё тело страдало от потери малыша, отдаваясь лёгкой болью внизу
живота, но душа страдала от этого в тысячу раз сильнее.
– Ну? – донеслось самодовольное из коридора.
Сразу узнала, кому принадлежит этот надменный голос – моей
свекрови Любовь Ивановне, женщине, невзлюбившей меня с первого
взгляда.
– Что я тебе говорила, сын? – продолжала она, будто наслаждаясь
моментом и радуясь тому, что я потеряла самое драгоценное в своей
жизни. – Ты привёл в дом никчёмную девушку, которая даже ребёнка
выносить не смогла!
Задыхаясь от накативших эмоций, прижала ладонь к низу живота,
где до недавнего времени развивался наш с Максом малыш. Хотелось
реветь в голос.
«Как? Как можно быть настолько бессердечной женщиной? Да, она
ненавидит меня, постоянно придирается по поводу и без, но ребёнок…
Причём здесь ребёнок?»
– Теперь-то, – брызгалась ядом свекровь, – когда она с тобой
ничем не связана, может, выставишь её за дверь?
«Что? – сердце больно сжалось от услышанного. – Макс не станет
вас слушать! Он любит меня! – хотелось крикнуть ей, но… мой супруг
почему-то молчал, не спеша возражать своей матери. – Ответь же ей!
– молила его мысленно. – Скажи, чтобы не лезла в нашу жизнь! Чтобы
оставила нас в покое!»
Зажав рот рукой, проклинала эту старуху, хотя по внешности её
сложно было назвать таковой. Неизвестно, через сколько процедур ей
пришлось пройти и сколько раз она ложилась под скальпель
пластического хирурга, но вместо своих пятидесяти пяти свекровь
выглядела на сорок с небольшим хвостиком.
Она жила вместе с нами, в огромном особняке, изо дня в день
выказывая мне своё недовольство и упрекая во всём, в чём только
можно. Каждый день, конечно же, пока не видит Максим, Любовь
Ивановна капала мне на нервы и доводила до слёз, высказывая с ядом
на устах и со всем своим высокомерием, что я нечистоплотная неряха.
Что я запудрила её сыну голову, при первом же удобном случае
раздвигая перед ним ноги. Она не знала всей правды, а я и не
спешила доказывать её, потому что видела, это не имеет никакого
смысла. Мне всё равно не поверят. И даже несмотря на то, что без
Макса свекровь была кровопийцей и фурией, а с ним спокойной
женщиной, игнорирующей меня, я всё равно была счастлива, хотя
нормальному человеку, наверное, сложно в это поверить.
