Она открывает глаза, но ничего не меняется. Тьма поглотила
окружающее пространство и не дает сфокусировать взгляд. Пытается
привыкнуть к темноте, часто моргает, трет глаза. Ничего. Будто
провалилась в черную дыру. Затхлый густой воздух застревает в
легких, заставляет кашлять и всхлипывать. А может это от
страха?
Рядом прошуршала крыса. Она знает, что это именно крыса,
потому что слышит писк ее сородичей неподалеку.
Она пытается вспомнить, как оказалась тут. И где вообще
находится. Помнит, что ей страшно, что произошло что-то ужасное.
Помнит, что нужно бежать, драться, кричать. Только где она, черт
подери?!
Сильные руки… тихий спокойный голос… крыло под ключицей… В
голове проносится цепь событий, вызывающих мурашки. Связанные руки…
темный багажник… пальцы, стертые в кровь.
Она снова открывает глаза.
Сон. Гребаный сон.
Алиса тяжело села в кровати и медленно провела ладонью по лицу,
пытаясь стереть груз воспоминаний и вернуться в реальность. Ночник
освещал уютную спальню теплым приглушенным светом, межкомнатная
дверь открыта нараспашку. Все хорошо. Все прошло и больше никогда
не вернется.
Руки… голос… боль…
Она тряхнула головой, волосы разметались по плечам.
«Зря ты осталась сегодня дома…» — прозвучал бархатный голос
прямо в голове.
— Нет! — зарычала Алиса и подскочила с кровати, взметнув одеяло,
которое медленно сползло с края, а затем свалилось на пол, но
девушки уже не было в комнате. Она вбежала в ванную, вцепилась в
края раковины и уставилась на свое отражение в круглом зеркале. —
Нет, — она направила указательный палец на ту, другую Алису, за
стеклом, — не смей, — приказала она сквозь сжатые зубы.
Девушка убрала волосы за левое ухо и слегка придвинулась к
зеркалу, рассматривая бледно розовый неровный шрам на нижней
челюсти.
Вспышка.
В ушах зазвенело, перед глазами появилась пелена, голова
закружилась от удара, который рассек кожу на лице.
— Нет, — снова предостерегла она свое отражение.
Воспоминание было таким ярким, что страх, который она надеялась
больше не испытать никогда, скрутился внутри в тугой узел, заставил
сердце гулко застучать, отдаваясь в голове, затуманивая разум и
оставляя лишь одно желание: перестать чувствовать, существовать,
просто выключиться, будто ты со злости закрываешь компьютерную
игру, в которой тебя убивают раз за разом.
К черту! Зачем она это делает? Зачем нарочно насилует свой мозг
неприятными воспоминаниями? Они итак лезут в голову, внезапно
врываются в обычную жизнь в самый неподходящий момент, выламывая
дверь с ноги, после чего Алиса еще долго пытается прийти в
себя.
К черту! К черту! К черту! Она глубоко вдохнула, выдохнула,
приподняла подбородок, чтобы избавиться от накативших слез. Часто
поморгала, пытаясь высушить их. Достала из прикроватной тумбы
снотворное, проглотила таблетку и легла обратно в кровать, прикрыв
глаза. Наконец, можно выключиться, чтобы побыть никем, не видеть
снов, не вспоминать, не чувствовать.
— …Ну я бегу, значит. Даже не бегу — несусь, как гоночный болид,
по коридору: мне же нужно успеть нырнуть за угол, пока препод не
вырулил с лестницы в коридор. А еще стараюсь не топать как слон, —
Сашка рассмеялась. Ее смех звучал по-мальчишески, да и сама она
выглядела как помесь взрослого пацана с девочкой-подростком:
высокая, стройная, с длинными ногами, милым личиком, в подвернутых
черных штанах с порезанными коленками и черных кедах на толстой
подошве. Рваная джинсовка поверх черной футболки с мультяшным
принтом добавляла ей хулиганистости. Сашка болтала, не замолкая ни
на секунду.
— Уже почти добежала до угла, думаю,
успела! Слышу сзади «Сысоева! Стоять!». Прибежала, блин… Думаю:
теперь точно отчислят…— она снова рассмеялась. Алиса старательно
пыталась показать заинтересованность, улыбалась, но после
беспокойной ночи настроение было ни к черту. Двоюродная сестра же,
вообще не умела быть в плохом настроении. С ней всегда было весело,
проблемы обычно улетучивались при виде этой взбалмошной девчонки.
Но похоже не в этот раз.
