Ты будешь моим!

Алексей

«Это не вырвать из памяти, не вырезать из сердца. Воспоминания не сжигаются. Остаются с нами навечно».

4 года

— Папочка, пожалуйста, пойдем домой… ради меня, пожалуйста, — повторял я жалобным голоском и с упорством маленького барашка продолжал тянуть отца вперёд мимо винного ларька. Я понимал, был маленьким, но прекрасно понимал, что такой ларек — зло, исчадие ада. Неудачная шутка дьявола. По дороге от садика до дома этих ларьков целых три штуки, я всегда старался обходить их стороной, но родителей словно магнитом тянуло в их сторону.

Один мы миновали, второй с боем преодолели, но на последнем что-то пошло не так...

— Сын, ты иди, а папа догонит. Только зайду шоколадку тебе взять, да и себе чего-нибудь, — произнес он нарочито весело, а я уже знал, что он скажет «прости, сын, но на шоколадку не хватило». И так всегда.

Отец аккуратно, но настойчиво высвободил свою большую руку и быстро скрылся в ларьке с алкоголем. А я стоял без зонта под проливным дождем, маленькими кулачками размазывал по щекам слёзы и горестно всхлипывал. Вера в волшебство растаяла, растворилась, на смену ей пришло чувство беспомощности и отчаяния. Уже тогда я понимал, что папа и мама в очередной раз напьются.

Когда довольный отец вышел из своего любимого ларька, а с ним терпкий запах заведения, я не удержался, закричал во все горло: «Ты предатель!» — и сломя голову помчался в сторону дома. Я прекрасно знал, что отец занят только что купленной чекушкой и ни за какие коврижки не бросится меня догонять.

8 лет

— Папа, остановись, не надо, — кричал на отца изо всех сил, что были у меня в восемь лет. — Пожалуйста, не надо этого делать. Не бей ее! — прыгнув на плечи отца, я пытался оттащить его от пьяной матери, что практически неподвижно лежала на старом дощатом кухонном полу, пряча лицо под худыми грязными руками от разъяренного отца. — Ей же больно! Не смей! — упорно продолжал оттаскивать отца от матери, лицо которой завтра будет не узнать.

— Отвали, сопляк, — отец хватил меня за шиворот и отбросил в сторону. Я больно ударился головой о стенку, пелена слез заволокла глаза.

Я бессилен против него!

Насколько я помню, это происходило все мое детство, с самого рождения, наверное. Страшнее всего стало, когда мне исполнилось шесть лет.

Я начал запоминать каждый прожитый день.

Агрессия в сторону домочадцев проявлялась всегда, когда отец выпивал. Тогда он начинал с банального: «Где мои носки? Где еда». Он находил любую зацепку, чтобы нам досадить. И не трогал только в том случае, когда мама решала выпить с ним.

До пяти лет жизнь была сносна, а после… постепенно я начал терять и мать. Жизнь превратилась в выживание, я стал сам по себе.

— Мразь, я же сказал, не трогать, — зыркнув на мать недобрым взглядом, он замахнулся и кулаком ударил прямо в глаз.

Я сидел на старом полу, обхватив колени ногами, и молил бога, чтобы он ушел.

— А ты чего сидишь? Вали учи уроки, бездарь, — услышав очередное недовольство в свой адрес, я закрыл голову руками, боясь, что и мне достанется. К счастью, он ушел, громко хлопнув дверью.

Резко сорвавшись с места, я пополз в сторону тихо всхлипывающей матери. Она горько рыдала и проклинала отца. Она же с ним и пила.

— Мама, мамочка, — костяшками пальцев коснулся виска.

Больше боялся.

— У-уходи. И-иди учи у-уроки, — до меня доносился вой побитой псины, кое-как я понял смысл сказанного. Речь была нечеткая.

Она оттолкнула меня руками и посмотрела с такой ненавистью в глазах, что без слов стало все понятно.

Я ушел, грустно осознавая, что это все.

Что сегодня я окончательно потерял маму!

11 лет

Учеба давалась легко, в дневнике всегда были пятерки и изредка красовались четверки. Я был отличником, несмотря на то что в классе числился изгоем. Меня ненавидели и обзывали зубрилой. Это самое безобидное, что приходилось слышать в свой адрес.