Иду по шоссе. Солнце медленно катится к горизонту. Прям картина
маслом в чистом поле. Как у Ван Гога, только без подсолнухов. А в
остальном, сколько ни смотри, что направо, что налево – поля
бескрайние. И я бреду по обочине вдоль полыни по пояс. Вся такая на
каблах, минималистичная от кутюрье, в раскраске индейцев навахо
после десятой трубки мира.
И скотство, ни одной машины!
За всё время мимо проехало семь тачек. Две по ходу и пять
навстречу. Ни одна не тормознула. Я бы на их месте тоже промчалась
мимо. Стоит такая деваха размалёванная и машет пустыми руками.
Сразу анекдот вспоминается про голую бабу, которая в бар пришла за
водкой и поинтересовалась, чего бармен на неё уставился. А тот
отвечает: «Мне интересно, откуда ты деньги доставать будешь?»
На мне всё же кое-что есть. Я бы нашла, куда спрятать деньги.
Если бы догадалась, что надо. Но я не догадалась. А Ганс коз-злина
даже телефон взять не дал.
Зубы начинают постукивать от вечернего холодка. Ёжусь и растираю
руки. Умом понимаю, что Ганс должен вернуться. Подождёт ещё немного
в воспитательных целях и вернётся. Даже не знаю, что лучше: чтобы
вернулся или чтобы этот долбоклюй вонючий уехал и забыл обо мне
навсегда?
Конечно, лучше второе. Но он точно не забудет.
Хотя может и не вернуться.
Плохая мысль. Оступаюсь, нога подворачивается, и я судорожно
втягиваю воздух сквозь зубы. Голеностоп обжигает резкой болью.
Отломала бы каблуки к чертям собачьим, но сомневаюсь, что это
облегчило бы жизнь. То есть путь. Да и колодка здесь – не китайское
дерьмо, которое дёрнул, и оно разложилось на слагаемые. Наклоняюсь,
чтобы растереть ноющую ногу. Позади слышится шорох шин и мягкий шум
мотора.
Сейчас я буду скакать перед ним хромой козой, а он всё равно
проедет мимо.
Все проезжают мимо.
Пошли они все в сад, с-сакурой любоваться!
Закусываю губу и принимаюсь тереть сильнее в надежде, что боль
отпустит.
Визг тормозов.
– Прикольный способ голосовать! – Раздаётся рядом хрипловатый
мужской голос.
Выпрямляюсь, стараясь перенести вес на непострадавшую ногу.
За рулём чёрной иномарки сидит симпотный мужик в районе
тридцатника с несвежей щетиной на лице. Тёмные волосы коротко
пострижены и торчат «ёжиком» на макушке. Лицо худощавое, с резкими
скулами и ямочкой на волевом подбородке. Острый взгляд сквозь
жёлтые очки оценивающе скользит по мне снизу вверх.
Рефлексы включаются раньше, чем рассудок, и мои плечи
расправляются, демонстрируя не самую богатую, но всё же грудь.
Правильный лифон даже из обвисшей ушки спаниеля способен сложить
курган третьего размера. А у меня и без пушапа есть что
показать.
А с пушапом вдвое больше.
– Куда тебя, красотка?
Мужик приподнимает очки. Не знаю, что он надеется разглядеть без
них. Лично мне его блудливые гляделки и через линзы превосходно
видно. Но так заметнее ранние морщинки-лучики вокруг глаз.
– Вперёд! – показываю рукой.
– О! Да нам по пути. Подбросить? – Он пялится мне в
декольте.
– Буду благодарна!
– Будь! – Великодушно соглашается водитель и тянется, чтобы
приоткрыть переднюю дверцу.
Ещё раз бросаю быстрый взгляд на будущего спутника. Подтянутый.
Длинные рукава лонгслива сдвинуты так, что обнажают тугие волосатые
предплечья. Вырез-мыс подчеркивает мускулатуру груди. В общем, мне
повезло. Это же мог какой-нибудь лысый толстопузик со слюнявыми
губищами-пельменями оказаться.
А этот даже поприятнее Ганса.
На первый взгляд.
– Я не понял, ты ехать или посмотреть? – Торопит мужик.
Да ладно.
Что я прям трясусь, будто душу продаю? Набираю в грудь воздуха
для храбрости и сажусь в машину.
Смотрю на девчонку, что сидит рядом. Для проститутки, работающей
на дороге, слишком холёная. Для автостопщицы слишком высокие
каблуки и без рюкзачка с добром на все случаи жизни. Для жертвы
насилия – слишком самоуверенная физиономия.
