[НЕ]РАСКОЛЬНИКОВ. Наши дни

Федор Михайлович Достоевский – мастер социально-психологической литературы, и роман «Преступление и наказание» – шедевр мировой классики. История моего героя написана как его переосмысление, где герой будет решать свой главный вопрос: «тварь ли он дрожащая или право имеет». Вы увидите процентщицу, лишенную сочувствия и эгоистичную настолько, что завещает деньги не сестре, а монастырю в надежде на лучшую жизнь в мире ином. Вы встретите Сонечку Мармеладову, которую жизнь утащила на самое дно. Но все они будут среди нас, современных, и сами они будут нашими ровесниками. И история во много раз короче, потому что само время сейчас и короче, и быстрее.

И получается, что время другое, а люди все еще решают проблемы, о которых писал Федор Михайлович. Тем он и велик.

У Достоевского в романе много глубоких заключений, но есть одно, которое в этой повести мне хотелось подсветить. А именно, что сила женской любви может дать прекрасную жизнь, ведь возрождает Раскольникова не что иное, как любовь. И куда могут привести ее антагонисты? Способна ли процентщица раскаяться? И что есть настоящее преступление? В жизни не существует однозначных ответов на эти вопросы, но я позволила себе поразмышлять над ними через судьбы героев этой истории.

Комнату заливало солнечным светом. Октябрь выдался на редкость теплым и сухим. «Сейчас бы гулять по бульвару, слушать шуршание листьев, вдыхать уходящую осень и чувствовать себя свободным», – думал Малик, глядя в окно и стараясь не выдавать своего раздражения.

Малик, то есть Андрей Малицкий, совершенно не выглядел на свои тридцать. Худощавый, невысокий, с мальчишеским лицом, почти обделенным растительностью, он даже двигался угловато, как подросток. И постоянно улыбался. Малик превращал в шутку серьезные вещи, особенно если они касались его чувств или решений. Он физически не мог никому отказать, не оправдываясь и не заискивая при этом. Он всем нравился – мягкий, безотказный. И все это внешнее очарование прикрывало целый букет комплексов и непреодолимую, изнурительную неуверенность в себе. Малик все это знал о себе. И даже то, что он предпочел бы скрыть, может, и от себя – от себя в первую очередь, – ему объяснила Ляля. Она никогда не винила его в слабостях, наоборот, можно было подумать, что она берет вину за его недостатки на себя: Малик не отстаивает мнение – передавила инициативу, не дарит подарки – недостаточно женственна, он не много зарабатывает – не нашла мотивацию. И так далее и далее. И каждый раз, указывая на его изъяны, Ляля нарочито искала причины в себе. Но обязательно так, чтобы Малик знал, что именно он виноват во всех их проблемах. Ляля была психоэзотериком и прекрасно понимала, что обвинять в лоб, как делала его матушка, глупо, тем более Ляля сама же ему объяснила про детские травмы. Она была умнее, опытнее и манипулировала людьми тоньше и эффективнее.

– Малик, – Ляля стояла посередине комнаты в длинном шелковом кимоно. Сверху оно распахнулось, обнажив зрелую кожу декольте.

Ляле недавно исполнилось сорок пять, меньше ей давали часто, но скорее из лести. Она была пышнотелой уроженкой Кавказа, и ее лучшая внешность осталась там же, как и первый брак, сын и неудачный бизнес. Десять лет назад, когда муж умер от старости, сын уехал в большой город учиться, а бизнес обанкротился, Ляля решила, что терять нечего, и отправилась покорять столицу. В Москве она сначала работала косметологом, а потом быстро сообразила, что женщины готовы платить гораздо больше за успокоение души, чем омоложение кожи. Сделай человека красивым – и он отблагодарит тебя, заставь его поверить в лучшее – и он будет твоим адептом. С этим девизом Ляля и пошла на курсы психологов.