Душевный разговор автора с главным
героем,
где-то
в середине июня
– Расскажи, как ты начал
петь?
В детдоме у нас была
гитара. Всего одна. И, вообще-то, она была общая. Но там был
парень, Алекс, старше меня на пять лет, он
объявил её своей и никому не давал. Бренчал на ней
постоянно и неплохо пел. Я всё время тёрся возле
него, пытался подпевать… Он посмеивался надо мной, но
иногда разрешал петь вместе с ним. А потом он
вырос и ушел из детдома. А я присвоил гитару себе. Пару раз даже
дрался за неё, неплохо так получал по шее, но оно того стоило.
Всё свободное время учился играть, ну и пел заодно. Потом
поступил в институт, на физмат. Детдомовских туда
практически без экзаменов брали. Пошел записываться в
университетскую группу, а там уже было три гитариста и солист.
Взяли меня на барабаны. Их я как-то быстро
освоил. Выступали на разных мероприятиях. А потом, в начале
пятого курса, в общаге была
большая вечеринка и кто-то принес гитару. Я
взял её и начал петь. Помню, все в шоке были, ведь знали
меня только как барабанщика. А одна девчонка подошла
ко мне потом и сказала, что я должен
показаться её отцу. Это была
дочка Шепелева.
– И
что Шепелев?
Даже первую песню тогда не
дослушал, остановил меня и сказал: «Вот что, Егор, я могу сделать
из тебя звезду. Но пахать придется день и ночь». Я согласился,
настоял только, что закончу институт. И вот после лекций сразу
мчался на студию и там начиналось: педагоги по вокалу и
актерскому мастерству, занятия с хореографом, бесконечные репетиции
и поиск своего репертуара… Уставал как собака, не высыпался
постоянно, и был безмерно счастлив, когда получил диплом. Надеялся,
что станет полегче, появится свободное время, да хотя бы спать
больше буду! Ага, не тут-то было. Каждую неделю
концерты и выступления в клубах, съемки клипов и записи
альбомов. Хорошо хоть образ мне придумали – ловелас
и прожигатель жизни. И чтобы поддерживать его, я должен
был несколько раз в неделю тусить в клубах и
на светских раутах. Хотя бы там я немного
отдыхал. Но приходилось постоянно позировать
для репортеров в обнимку с разными девушками, изображая
донжуана.
– Неужели тебе это не
нравилось?
Ну, как тебе сказать... С одной
стороны, вроде как грело самолюбие. Видеть
везде свои фотки с шикарными девчонками — актрисами,
фотомоделями, светскими красотками. А с
другой – ведь ненастоящее всё это
было: приторные улыбки, поцелуи куда-то в воздух
возле уха… Они всё время играют на публику. Впрочем, как
и я должен был играть.
Иногда уставал от этого. До
жути хотелось настоящих улыбок, искренних чувств. Поэтому
любил общаться с фанатками. Они такие искренне восторженные и
влюбленные, казалось, готовы были ради меня на всё. А потом понял
вдруг, что и это ненастоящее. Они любили и обожали не меня, а
образ, созданный имиджмейкерами и стилистами, ну и еще им
нравилось, как я пою. Но это ведь тоже не я…
– Как это? Неужели твои песни не
отражают твой внутренний мир?
Нет, ведь писал их не я. Песни
отбирает мой продюсер из того, что, по его мнению,
подходит под мое амплуа. То, что будет хорошо продаваться, то, что
будет слушать основная масса людей… Сам я пишу совсем другие
песни.
– Ты пишешь песни? О чём
они?
Хм… Они о маленьком мальчике из
детского дома. О его мечтах и тайных желаниях, о трудностях и
лишениях, о том, как он хочет найти родителей… Они
получаются очень личные, и я пока не готов
их кому-то показывать. Наверное, не перерос еще.
Может, где-то в душе я всё еще тот маленький
детдомовский мальчик.
– Помнишь, на что потратил свои
первые большие деньги? Сколько это было?
Пятьсот тысяч. Первый большой
концерт в каком-то ДК. До этого были
пятьдесят – сто тысяч за выступления в ночных
клубах. Вообще-то, за выступления дают больше, но
процентов семьдесят берет продюсер — на оплату
разных расходов, гонорары музыкантам, зарплату педагогам и
стилистам и прочее.
