– Креслу мне и все вон, – я плюхнула зад, не особенно оглядываясь, и кресло оказалось именно там, где мне было нужно.
– Спасибо, – буркнула я тому, кто подвинул под меня мебель, почти счастливо выдохнула и вытянула ноги с припухшими лодыжками.
Второе дитя тьмы радостно растопырилось внутри, подперев макушкой пищевод, и реакция не заставила себя ждать. Я икнула. Мужская ладонь с запахом лимонной карамели (уже где-то нализался до ужина!) ловко перекрыла выход огню, и я только глазами полыхнула. Ну извините, у нас, пламенных тварей такая реакция на пинки в область диафрагмы. Зато у этого некроманта хорошая реакция на мою реакцию. Я про перекрывшую огненный выхлоп ладонь. Некроманты с плохой реакцией долго не живут, а он планировал жить долго и местами счастливо. Ну, тут уж как получится. Я покосилась через плечо.
Марек Свер Холин, магистр темной магии вне категории, некромант практик и прочая, прочая, прочая (вообще не помню все его звания) осиял меня с вершин своего роста и самомнения дивно-темным глазом, возрадовался и тут же скривился. Мерзкие мины ему всегда удавались особенно хорошо.
Я понадеялась, что радовался он мне, а оказалось – накрытому столу. Но даже мерзкая мина была не в мой адрес. У стола с неумолимым изяществом и беспощадной грацией сидел, облокотившись на спинку стула, Альвине Эфарель, мой свет и самое близкое существо после, собственно, собственного мужа и темного дитяти номер один. Оное, освобожденное от пут зимнего пальто и шапки, ненавидимой всеми фибрами детской души, рухнуло на четыре и по-ящерячьи нырнуло исследовать укромные места – все, куда можно подлезть. Именованное Рикордом Лаймом Холином исчадие грани, действуя по принципу «пролезла голова – пройдет и остальное», радостно ввинтилось под мое кресло и принялось там скрестить, кряхтеть и подвывать, как гуль в подполе.
Эльф тем временем ответственно играл с некромантом в гляделки.
– Аперитив? – коварно предложил дивный, и все мое нутро среагировало на изумительный голос. Тут же захотелось бросить все: супруга, детей, даже нерожденного, кресло, родину и рвануть навстречу…
Ладони Марека опустились на плечи, сдерживая тягу к прекрасному, но меня было не остановить. Там было такое… такое… и я хотела это все себе.
– А тебя не разорвет? – поинтересовался Мар, с опаской поглядывая на блюдо жареных куриных крылышек, которое я, снова устроившись в кресле, водрузила на живот, принявший самую оптимальную форму для самой оптимальной устойчивости тарелок с едой. Дитя тоже пожрать любило.
– Неа, не разорвет, – теперь уже точно счастливо улыбалась я, вонзая зубы в поджаристую золотистую корочку. Я когда сытая или в процессе, то очень счастливая и добрая. Я даже простила Мареку его конфеты до ужина втихаря.
– Станешь жирная, – коварно пророкотала тьма, склоняясь к плечу и алчно принюхиваясь к моей добыче.
– Я уже жирная, – вздыхала я, примериваясь к следующему крылышку. А вы сами попробуйте жареную курицу руками есть и не извозить пальцы.
– Станешь еще жирнее. В дверь не пройдешь, – не унимался паразит.
– Не страшно, буду проскальзывать, – сообщила я, хищно поводя рукой над блюдом и примериваясь. И едва избрала жертву, чтобы угодить чреву, как шустрый некромант цапнул у меня из-под пальцев то самое крылышко, на которое я нацелилась.
– Они такие милые, – восторженно засюсюкала где-то слева Лисия, но кресло со мной, блюдом и нависающим надо мной Мареком она на всякий случай обошла стороной, почти впритирку с праздничным древом.
– Да, – пропел от стола Альвине, – нет ничего милее двух некромантов, воркующих над блюдом с курьими останками. Особенно двух этих некромантов. У них с курами особенные отношения.
