«Тогда мне было неведомо моё предназначение. Меня занимали вопросы попроще. Например, почему в мире так много добрых неудачников?»
***
Парнишка был щуплый, невысокий, рыжий и веснушчатый. Он утёр нос и с кряхтеньем поставил на попа́ гробоподобный ящик с колёсиками, главную декорацию своего представления. В этом огромном ящике были все его пожитки и средства к существованию: то, без чего не может обойтись странник, то, без чего не может обойтись студент-недоучка, и парочка бесполезных, но дорогих сердцу мелочей. И куклы. Здесь было всё, что нужно для жизни, – кроме денег, которых рыжий как раз собирался заработать.
Молодой человек уселся рядом с ящиком, положил перед собой некогда синий колпак. Любопытный народ, бесцельно бродивший по главной площади Шторьха, потёк в сторону непонятно пока чего, но чего-то интересненького. На интересненькое у народа отличный нюх.
Неведомо откуда зазвучала музыка. Из-за спины парнишки вылетели пёстрые тряпичные куклы размером с кошку и запели хором. Толпа изумлённо замерла: рыжий безмятежно улыбался, притом не во все зубы, как чревовещатели, а не размыкая губ. Он никак не мог бы петь за своих кукол, да ещё и на три голоса. Он никак не мог бы дёргать за ниточки, потому что руки держал на виду и вообще по неподвижности своей напоминал каменное чудовище на соборе. Люди заворожённо смотрели на причудливую пляску кукол, от души хохотали над нехитрыми шутками, перешёптывались, что, наверное, кукловод прячется за размалеванным ящиком. Рыжий как будто ждал этих слов: цветастый гроб величаво опустился на брусчатку. За ним никого не было. Народ ахнул: одна из кукол нахально подхватила с земли блёклый колпак парнишки и полетела в толпу собирать монетки. Тут уж ни у кого сомнений не осталось: чародей.
Юноша встал, поклонился и размял пальцы перед самым сложным и зрелищным номером своей программы. Публика любит «Танец с огнём». Но едва рыжий начал выплетать в воздухе горящие узоры, небо грозно заворчало и разразилось ливнем, да таким сильным, что огромная толпа растворилась быстрее, чем соль в кипящей воде. Парень ссутулился, быстро спрятал кукол в гроб на колесиках. Таща его за собой, как ребёнок – прохудившийся башмак на верёвочке, побрёл искать укрытие от дождя. Он привык к невезухе.
Единственной своей удачей Дор считал то, что он до сих пор жив. Он не жаловался на судьбу, но та никогда не была к нему благосклонна. А в редких случаях, когда преподносила подарки, тут же их отбирала. Родителей парень не помнил, детство прожил у тётки. Она была женщина добрая, но бедная, как любая многодетная вдова. Едва мальчику исполнилось двенадцать, она отдала его в подмастерья гончару, надеясь, что из племянника выйдет хоть что-то путное и он сможет помогать семье. К сожалению, мальчик оказался настолько неуклюжим, что больше посуды перебил, чем слепил. Дору дали розог и выгнали. Вдова попыталась пристроить его ещё в пару мест, но… цепь глупых случайностей – и подросток снова появлялся на пороге бедного дома без гроша, зато со свежими синяками. И вот, когда терпение тётки почти лопнуло, мальчишку на базаре заметил старичок. Он что-то углядел в Доре и предложил женщине хорошие деньги, желая забрать его с собой. Та чуть-чуть поторговалась и согласилась.
Старичка звали Заа, он был магом. Бородач давно искал преемника, и Дор пришёлся как раз кстати: колдун уже чувствовал, что время его на исходе. Полгода рыжий учился магии, притом вполне успешно, но Заа неожиданно слёг и после двух дней душного забытья умер на руках недоучки.
Паренёк остался один. Вернуться к тётке не позволила совесть, и Дор решил бродить по городам и весям, давать представления. Мысль была отличная: фокусников и шарлатанов по пыльным дорогам колесило навалом, а настоящим магам такие глупости не были интересны. Рыжий недоучка выгодно выделялся на фоне первых и никак не мешал вторым, так что деньги потекли бы рекой, если бы Дор не был Дором. Его представления всем нравились, но обязательно что-то случалось. То у кого-то в толпе уведут кошелёк, а подумают на колдуна, то парнишка в порыве вдохновения подожжёт лоток с пирожками, то местный священник пойдёт на него войной, то ещё что-нибудь. Остроумная судьба ни разу не повторяла своих шуток. Дор всегда поднимался, отряхивался, закидывал на плечо верёвку от гроба на колёсиках и широко улыбался, но в последнее время улыбка стала больше напоминать гримасу.
