Я уснул в кресле за столом прямо во время zoom-конференции. И уснул с видом самым неприглядным из самых неприглядных – обмякнув, запрокинув голову, раскрыв рот и похрапывая. Зазвонил телефон. Я дернулся, очнулся, и предательски сиплым голосом ответил в аппарат: «Слушаю». «Ироним, это неприлично», – сказал вкрадчиво организатор zoom-конференции и отключился, и я сделал в экран извиняющийся жест, мол, всякое случается, и все улыбнулись. Улыбнулись, как мне показалось понимающе. И тут мне в мессенджере пришло моё неприглядное фото, и я понял, что оно пришло всем – вот все и улыбнулись, и улыбнулись-то, оказывается злорадно. И сон вдруг как рукой сняло.
– Ироним. – Обратился ко мне организатор в общей трансляции. – Не хотите что-нибудь добавить?
«Да чтоб тебя!», – чертыхнулся я безмолвно, на миг вернувшись в давнюю школьную пору к учительнице по химии, на уроках которой я, то ли от сложности формул, то ли от ее бубнения, то ли от запахов химических каких, но засыпал регулярно, и именно так – вопросом «Ироним, не хотите что-нибудь добавить?» – она всегда меня и будила. И, как и тогда я помотал головой, мол, пойдите вы, Мари Ванна, в баню. И организатор (как и Мари Ванна в далеком прошлом) сказал: «Ну, тогда давайте заканчивать». И все в окнах на экране зашевелились, складывая что-то, вставая, беря в руки телефоны. Помахав всем, ведущий отключил трансляцию. Я опять обмяк в кресле и даже запрокинул голову попробовав снова заснуть, но сон не шел – не было того снотворного и убаюкивающего шума, сопровождающего важные встречи под который так сладко спится.
Дверь в комнату тихонечко приоткрыли. Заглянула жена и сначала вопросительно кивнула и, поняв, что мы закончили, зачем-то тихонечко спросила: «Закончили?». «Ну, тогда пошли обедать», – пригласила уже в полный голос, увидев, что я встаю.
За обедом поговорили, что я снова не написал ни строчки и что скоро проедим предыдущий гонорар. Я оправдывался – мол, нет вдохновения. Но обещался взяться за голову с удвоенной силой. Но тут же пожалел, что произнес это слово.
– А через два дня у ребенка день рождения. – Напомнила жена.
– Уже через два дня?!
– Уже через два дня. И ты ей обещал новые «Айфон» и «Макбук». Так что не подводи меня.
– То есть обещал я, а не подводить тебя?
– А кто у нас добытчик?
– Блин! Это же куева хуча денег!
– А не надо было обещать, тем более что никто тебя за язык, вернее за кошелек, не тянул.
– Это всё газики шампанского, будь они неладны!
Жена развела руками, мол, нечего на газики вину валить. В итоге пришли к рациональному, как нам показалось, решению – раз я уверен в своих творческих силах, то могу, не боясь, взять нужную сумму в кредит.
– Уверен? – переспросила жена. Так спрашивают, чтобы потом однажды сказать с укором: «А я ж тебе говорила!». И это «А я ж тебе говорила!» подходит для любого исхода – как отрицательного, так и положительного и показывает, что говорящий был в любом случае молодец.
– Ну, уверен. – Отвечаю, хотя совершенно не уверен. И, сославшись на необходимость сосредоточиться, заканчиваю разговор и ухожу к себе.
Сажусь в кресло, включаю компьютер, смотрю в него и пытаюсь вспомнить, зачем потратил целое утро на эту zoom-конференцию. И признаюсь себе, что это был просто повод не написать ни строчки. Потому что писать было нечего – не было ни одной стоящей идеи ни для комедии, ни для трагедии. «До глубокой мысли надо подняться» – было выжжено на деревянной пластинке, стоящей на столе. Кто мне ее подарил я не помнил, но помнил, что миру это подарил писатель и философ поляк Ежи Лец. И хотя я опять понимал, что думаю не о том, снова подумал: «Как человеку такое пришло в голову?! Как родился этот глубокомысленный каламбур? Ведь сколько не собирайся с силами для удачных мыслерождений, сколько не создавай уют для творчества, сколько не вей гнездо, чтобы снести в нем что-то грандиозное, творчество – это капризное непостоянство – приходит без стука, когда его не ждешь, и уходит, не прощаясь, когда хочет. И главное успеть подхватить что он него осталось и не забыть, оброненное им записать. А было! И было много раз, когда брошенная небесами мысль в одно ухо влетала, и только успевал ты вскрикнуть «Ура!», как из другого вылетала. И вмиг оказывалось что, словно её и не было! И в итоге оставалась досада, и ты давал себе обещание всегда иметь под рукою что-то для записи озарений.
