Катя
*****
– Где я? – Распахиваю глаза.
Не могу пошевелиться. Тело словно ватное.
Ломит. Прошивает током.
Обвожу взглядом белоснежные стены, оклеенные простыми обоями.
Жёлтые подтёки на потолке.
И голова начинает кружиться.
– Кто-нибудь! - Голос хрипит после наркоза.
Горло сводит судорогой. Сознание затуманено.
Собираю всё по крупицам.
Как пазл с картинкой из жизни. С того последнего момента, когда
я ощущала себя полностью счастливой.
И слёзы непроизвольно брызгают из глаз.
Я же просто шла в кафе на встречу с сестрой. Мы собирались
полакомиться пирожными.
А потом – удар. И острая боль внизу живота…
– Успокойтесь, вам нельзя нервничать. – Молоденькая медсестра
вырастает рядом со мной.
Всплёскивает руками, смотря на мониторы над моей головой. Они
противно пищат, извещая, что я ещё жива. И на каблуках
разворачивается.
Прижимаю ладони к животу. И кровь начинает бежать по венам с
утроенной скоростью.
– Подождите… Где моя малышка? Что с ней? – Вязкий комок из слёз
встаёт в горле.
Сознание путается. Внутри – словно выжженная пустыня.
И память подсовывает недавние события обрывками.
Меня сбила машина прямо на пешеходном переходе. Я помню себя в
луже крови. И озабоченное лицо сестры, склонившееся надо мной.
– Моя девочка… - Ощупываю плоский живот, чувствуя, как рушится
мир.
И слёзы больно дерут горло.
В висках молоточками стучит, что я просто обязана найти свою
дочь. Прижать к себе. Удостовериться, с ней ничего страшного не
случилось…
Пытаюсь приподняться на локтях, но без сил падаю обратно. Низ
живота печёт. Пронзает жгучей молнией насквозь.
Охаю, прикрывая глаза на мгновение.
– Где моя жена? – До боли родной голос мужа раздаётся за дверью.
Стальной, низкий, уверенный.
Я облегчённо выдыхаю – если Артур здесь, то, несомненно, с нашей
дочкой всё будет хорошо. Он просто не даст нас в обиду.
И сделает всё, чтобы того водителя наказали…
В ту же секунду створка с грохотом впечатывается в стену.
Повисает на одной петле, отчаянно скрипя.
– Катя? Как ты? – Супруг подлетает ко мне.
Присаживается на край кровати, сверля меня серым, затуманенным
болью, взглядом.
– Я… Я в порядке. – Отвечаю чётко.
Стараюсь не замечать боль от кесарева сечения, и на то, что
голова сильно кружится.
И в мужские пальцы вцепляюсь.
– Они не говорят мне, что с нашей дочкой, Артур!
– Я её видел. В кувезе… Для недоношенных. – Поджимает губы,
отворачиваясь на мгновение.
Видно, что ему больно было видеть нашу малышку в таком виде.
Слабую и беззащитную, обмотанную проводами.
– Как она? – Закусываю губу, чтобы не разреветься.
Понимаю, что она ещё слишком мала для этого мира. Всё-таки, 35
недель для родов – это рано.
– Она жива…пока… - Ледяные слова больно бьют под дых, и дыхание
учащается.
– Я… я не понимаю…
– Гипоксия плода, недоношенность… – Муж складывает губы в
плотную нитку. – Ты понимаешь, что это может привести к серьёзным
патологиям?
– Но мы же справимся, Артур! –
Выпаливаю, хмуря брови. – Мы же так долго её ждали!
Не понимаю, к чему он это всё мне говорит.
Он же Артур Валерьевич Журавлёв. Влиятельный человек, чей бизнес
вознёс его в сотню богатейших людей страны.
С его деньгами и связями мы сможем позволить для нашей крошки
лучших врачей.
Нужно только перевезти нас в другую клинику. Или в другую
страну. Он же может.
И сейчас не время опускать руки.
Его пальцы впиваются в мою ладонь. Жгут кожу. И глаза, обычно
лучистые, смотрят на меня с какой-то льдинистой изморозью.
– Ты подпишешь отказ от девочки, Катя. – В его руке, как по
мановению волшебной палочки, оказывается какой-то бланк. – И я
заберу тебя отсюда.
– Что? – Едва дышу.
Кажется, будто после наркоза я помутилась рассудком. Иначе
почему мне слышатся эти ужасные слова от любимого человека?
