Мрак брызгал через прорези маски,
изливаясь настороженной ненавистью. Мрак глянцевый, как смородина
на солнце.
Угрожающе свистнула сталь и кончик
обоюдоострого лезвия серебряной рыбкой сверкнул сначала у правого,
потом у левого виска, заставляя меня поспешно отклониться.
Но я девочка не промах. Лёгкая,
вёрткая. Техника боя у меня, без лишней скромности могу сказать,
особенная. В свое время повезло с учителем, метаморфом-социопатом,
искренне считавшим, что для красоты на свете существуют танцы, а
цель боя до примитивного проста – смерть противника.
Результатом такого обучения стало
то, что драться я категорически не умею. Либо убиваю, либо отхожу в
сторону.
Как не старались потом другие
учителя, привычка идти к убийству кратчайшим путем у меня так и
осталась, въелась в кровь.
Со стороны мы, наверное, смотрелись
забавно: огромный могучий волкодав и гибкая ощерившаяся кошка.
Кстати, у кошки есть шанс выстоять против пса. Шанс есть всегда и у
всех – так меня учили.
Да. У кошки в естественных условиях
шанс остаётся, а у моего противника его бы в жизни не было. В
естественных условиях он был бы уже мёртв, а мне не пришлось бы так
сильно потеть, как сейчас.
С каждым новым выпадом становилось
всё сложнее удерживаться в реальности, не переходить грань. Сила
вибрировала, пульсировала и рвалась наружу.
Следовало как можно скорее кончать
эту канитель. Вот-вот придет неконтролируемая жажда крови.
Бездна!!!
Я сделала ложный выпад, вынуждая
напарника парировать удар и, открывшись, позволила ему выбить
клинок из моей руки. Меч с обидой свистнул, вонзаясь в землю,
возмущено вибрируя.
Прости, дружок. Бывают случаи, когда
поражение – меньшее из зол.
– Неплохо, – пророкотал напарник,
стаскивая шлем.
– Польщена, – хмыкнула я.
– Слепой Ткач, Одиффэ! – догнала
меня Астарэль, явно раздосадованная тем, как я сдала бой. – Зачем
ты поддалась?
Я бросила на неё насмешливый
взгляд:
– Да так. Жарко стало.
Душевые кабины располагались в самой
старой части замка. Плиты и стены рождали гулкое эхо, стоило лишь
шевельнуть пальцем. Вода в трубах завывала так, что самая страшная
нежить, услышав это, рыдала бы от зависти. Да! Ещё были белые
облачка пара, разносимые сквозняком.
Крутанув кран почти до отказа, я
встала под душ.
В висках тёмными крыльями
пульсировала нерастраченная сила. До боли хотелось крови. Я
мучилась от невыполнимого желания: выплеснуть агрессию, а взамен
впитать чью-то боль, чью-то жизнь.
Вода лилась горячая. Казалось, ещё
чуть-чуть, и на меня прольётся кипяток. Но пульсирующие обжигающие
струи были единственным болеутоляющим мне сейчас доступным. Убивать
я была не готова. Да и не могла позволить себе этого.
Услышав неясный гул девичьих
голосов, я чуть не зарычала. Мне необходимо было побыть одной. В
таком состоянии, как сейчас, я опасна и для себя, и для
окружающих.
«Слепой Ткач! Принесло же», –
подумала я.
– Ну наконец-то хоть кто-то сбил
спесь с этой гордячки! – злобное веселье, звеневшее в голосе,
грозило перелиться через край.
Ай-яй-яй, Тангарид Фейлэр.
Злорадствовать нехорошо.
– Ты видела, какое у неё было
лицо?
Сомневаюсь, что собеседница Тангарид
могла разглядеть его. Лица во время учебных боёв всегда закрывались
проволочными щитами.
– Не погрешу против истины,
предположив, что Гартрон сегодня получил тысячу благодарностей, да
пребудет с ним благословление Двуликих! Я просто в восторге оттого,
что эта Чеарровсая шлюшка в кое-то веки была вынуждена лечь на обе
лопатки.
– Почему она тебя так бесит, Тан? –
полюбопытствовал кто-то из подруг. – Все Чеаррэ – высокомерные
ублюдки. Но ты же не встаешь из-за этого на хвост?
– Тангарид так бесится потому, что
Эллоиссент, перепихнувшись с ней по-быстренькому, предпочитает
вздыхать по своей узаконенной подружке.
