Отодвинув документы в сторону, я
бросила взгляд на часы: четверть восьмого – мой рабочий день давно
закончился и можно идти домой с чистой совестью.
Набросив пальто на плечики, надвинув
шапочку на ушки я побрела по утопающему во мраке коридору,
безрадостно раздумывая о том, что жизнь сложилась трудно и скучно.
Не удалось стать актрисой, топ-моделью или бизнес-леди, даже
торговым представителем или секретаршей у чиновника средней руки. Я
– ничто. Я серая скучная убогость, которую уважает, разве что
плесень? Я гроза юности и дурное воспоминание зрелых лет: я –
учитель. Истории. В смежной специализации – обществознание. И
диплом у меня, к слову, красный. И квалификация – высшая,
педагогическая нагрузка – две ставки плюс классное руководство. Для
тех, кто в теме, поймёт, что этого вполне достаточно, чтобы ни на
что другое, кроме работы, сил в жизни просто не оставалось. За все
мои усилия по обучению наших юных дарований (и прочих оболтусов) я
получаю чистыми аж тридцать пять тысяч в месяц «грязными», моя
зарплата стандартно вписывается в те самые сорок тысяч, о которых
гордо рапортуется в статистических финансовых отчётах.
В глазах большинства моих
соплеменников я «серый неудачник». Так изволили охарактеризовать
нас с коллегами один из чиновников. И работаю я в обычной «серой»
школе, отстроенной ещё при «ватном совке», где-то в начале
семидесятых. С тех пор в нашей школе ничего кардинально не
изменилось, лишь поизносилось изрядно.
День на день не приходится, потому
что разные бывают классы. Сегодняшний день был сложным. Ребята в
классах, как на подбор – ничем не заинтересуешь. Не интересна им
история вместе с её давно ушедшими событиями и историческими
лицами. Да и современность, с её реальностью, тоже не интересна. А
что интересно? Секс интересен. Алкоголь. И выяснения отношений –
кто круче. Коротко: шмотки, тусовки, весёлое времяпровождение. А на
уроках несчастные мои подопечные отбывают наказание. И я вместе с
ними.
Уже не раз задумывалась, что неплохо
бы поменять работу? Пару раз даже писала заявления, но директор
чуть ли не со слезами умоляла остаться – основной преподавательский
состав люди в основном пенсионного возраста. Им даже отрабатывать
две недели ненужно, чтобы покинуть «чудный храм науки». Молодежь в
очередь на трудоустройство не то, что не выстраивается, но даже
близко к школе не подходит, а случайно залетевшие энтузиасты больше
года, как правило, не выдерживаются. Так что в школах безработица
не ощущается даже в кризис – здесь вечный кадровый голод.
Обычно взывания директора к моей
совести вкупе с обещаниями повысить зарплату имели воздействие – я
соглашалась остаться ещё на немного. Но вскоре начинало казаться,
что никакой добавки к зарплате недостаточно.
Школа и сад – первые ступени,
колыбель общества. И именно здесь становится особенно очевидными
его болезни, и, судя по тому, что творится в последнее время, в
нашем государстве онкология. С каждым годом всё явнее и ярче несёт
запашком разложения, не столько от детей (дети всё равно чище всего
того, что нас окружает на пару-тройку градусов) сколько от
родителей. Каждый хочет качать права, никто не желает знать
обязанностей. Каждый загнан в угол и крайне зол, он ищет, на ком бы
сорвать накопившуюся злость.
Короче, когда возвращаешься в
половине девятого домой, проработав две смены – жизнь боль и вокруг
темнота, в прямом смысле этого слова.
– Опять задержались, Ангелина
Владимировна? – поохала мне вслел Валентина Игоревна, наша школьная
вахтёрша.
– Да всё дела, дела. Дома-то особо
делать нечего.
– Ты ж молодая, красивая! Мужа бы
тебе да деток своих. С чужими возиться, занятие неблагодарное.
