У сердца появился господин –
безжалостный всадник в белых одеждах. Вселился молча и без
объяснений. Въехал, как к себе домой, расседлал коня и уселся в
кресле, скрестив длинные ноги. Поднял глаза – и сковал душу.
Выдохнул воздух – и спрятал под прозрачным настом неровные трещины
жизни.
Холод выстудил слезы, превратив их в
алмазные льдинки, разукрасил морозными узорами стёкла, прикоснулся
ладонями к телу, обещая спокойствие и забвение.
Холод хотел дать сон, в котором нет
ярости и боли, а есть белый мир с пушистым инеем, тихими аллеями,
безлюдными улицами, мертвыми городами. Мир, где стынут мысли,
впадая в дрёму от чуть слышного звона хрустальных веточек.
На морозном стекле пальцем рисую
солнце – неровный круг с лучиками, от которых плачут ледяные цветы
– красивые, но мертвые; совершенные, но студёные, как взгляд
Холода, что сидит внутри и смотрит на меня с высокомерной усмешкой.
Он думает, что победил, не понимая, что уже проиграл.
Плачущие лучики тянутся к сердцу и
помогают согреться. Через боль, через тысячи острых иголок приходит
тепло, которое может залечить раны. Горячие слёзы смывают белого
всадника. Искажаясь злобой, он ломается, тает, исчезая в
пульсирующих фонтанах воспоминаний…
Я сижу в пустой комнате, а вижу дом –
уютный, родной, любимый. В нём живут полутени и полутона – яркие
мазки настоящего и оттенки прошлого. Там запах книг и старины,
скрип мебели и шёпот стен, рассказывающих разные истории. Я слышу
их и сейчас, когда нет больше дома, где растворилось моё
прошлое.
Ложная дорога привела в ловушку и не
стала выходом. Мне казалось, я поступаю правильно. Но нет
универсально-идеальных догм, одинаково безликих для всех. Чего они
стоят, если загоняют в тупик и не дают света?..
Теперь я знаю, что надо слушать себя,
а не придерживаться давно заплесневелых правил. Никто не в силах
сложить осколки разбитого и размётанного по всему свету маленького
человеческого «я». Только ты сам.
Вечная борьба Добра и Зла… В ней
много тонких, словно хрупкий весенний лёд, краёв. Что для одного –
непреложное Добро, для другого – ужасное Зло. Теперь и это я
понимаю.
Стоит ли переделывать, перекраивать,
подгонять себя под чужую мерку? Может, надо жить, дышать,
наслаждаться и не отталкивать того, что даётся свыше?
Есть только один очень точный
барометр – человеческое сердце. Через боль и страдания, ошибаясь и
давая сбои, оно знает самый короткий путь к счастью. Лишь наше
сердце чувствует, за каким поворотом – взлётная полоса, а где путь
в никуда.
Остановитесь. Прислушайтесь. Идите на
внутренний зов и не пропустите свой поворот.
Я стала подарком судьбы – поздним
ребёнком, которого ждали долго. Сквозь годы, через надежду и
горькие разочарования, веру в чудо и черное отчаяние мои родители
несли жажду – услышать в доме детский смех.
Не помогали ни лучшие врачи, ни курсы
лечения, ни дорогие санатории, ни шарлатаны. Время шло и уносило с
собой мечту о малыше с мягкими ямочками на локотках, нежными
складочками на пухлых ножках.
В какой-то момент всё сломалось.
Походы по клиникам закончились, а в доме поселилась обреченность.
Маме тяжело переносила сочувствующие взгляды счастливых, обросших
детишками подруг. Потайная дверь в сердце распахнулась и выпустила
наружу боль. Мама несла её как крест и заслонялась болью как щитом.
Она провалилась в пустоту и увязла, а самые близкие и родные ничего
не могли сделать. Мама погружалась в боль всё глубже и возвращалась
оттуда всё реже.
Ей было тридцать восемь, когда отец,
пытаясь пробить стену отчаяния, решился на авантюрно-дерзкий шаг.
Однажды утром, не говоря ни слова, он усадил маму в машину и молча
жал на газ. Он увёз её не на курорт, не в санаторий, а маленькую
глухую деревушку, коих ещё много в глубинке России.
