Расположение духа
Лаврентий Павлович Берёзкин был человеком служивым, а значит, дисциплина для него была не пустым звуком. Вставал он рано, ложился поздно.
“Организм должен работать как часы!” – обыкновенно говорил он своим солдафонам и сержантикам. “Организм это, братцы, механизм!” – любил повторять он, и, посмеиваясь собственному удачному каламбуру, даже похрюкивал от удовольствия.
И вот однажды механизм у Лаврентия Павловича сбился. Да сбился так, что освобождающие очистительные мероприятия в организме не проводились уж как третий день. Лаврентий Палыч ходил раздражительный, нервный. Чувствие его было тона самого дурного. То ему ботинки у солдата не чищены, то воротничок не бел. Обычное добродушно-поучительное расположение духа у Берёзкина испарилось, как хорошие покрышки ночью в неблагополучном квартале.
А поскольку служба у него была суточная и требовала неустанного и неуёмного его внимания, домой под утро Берёзкин возвращался в экспансивно-эпилептическом настрое, а последние три дня к такому настрою прибавился еще и нежно-синий отлив лица.
В его облагороженном клумбами, заборчиками и скамейками узеньком дворе, прямо напротив проживала некая Алефтина Борисовна Шпак, стало быть, соседушка Берёзкина.
Алефтина Борисовна на первый взгляд имела внешность тем только и примечательную, что было у неё, как и у всех – пара рук да пара ног, что болтались в сапогах с широким голенищем как карандаши в стакане. На голове Алефтина Борисовна имела удовольствие носить пышную кудрявую шевелюру, для создания которой каждое утро ей приходилось вставать в шесть нуль-нуль и варить в трёхлитровой кастрюльке бигуди. Накрутившись на варёные бигуди (которые она со знанием дела варила всегда Al dente), и переодев шикарный леопардовый халат на строгий костюм цвета дохлой лягушки, госпожа Шпак из домохозяйки становилась похожа на настоящего завуча. Им-то она и приходилась сотням ребятишек и трем десяткам учителей в средней школе номер сорок пять в их маленьком городке.
К заискиваниям и колбасно-конфетным взяткам Алефтина Борисовна имела отношение привычное и крайне положительное.
Что до отношений соседских, никогда у нее с товарищами по двору далее почтительных раскланиваний дело не заходило, а характер их мимолётных встреч с Лаврентием Палычем был всегда равнодушно-лицемерненький.
В то утро у Алефтины Борисовны настроение было гадское. Во-первых, нешуточно разболелся живот, да к тому же на дворе стояла такая жаркая весна, что к этому добавилось ещё и давление, будь оно неладно. И как бы ни хотелось мадам Шпак сегодня остаться дома по причине женского недомогания и чрезмерной раздражительности, не идти в школу ей было нельзя – сегодняшним днем был поставлен диктант у 7 “Б” класса.
И уж совсем недовольной госпожу завуча делало то, что она умудрилась пролить свой вечерний кисель на тетрадку с домашним заданием некоего ученика Скворцова!
Никогда такого с ней прежде не бывало, и вот опять!
Но немного смягчало в ее собственных глазах ситуацию то, что в домашнем задании у Скворцова была написана полная ахинея.
“Может, сказать, что не сдавал?” – Алефтина Борисовна была вся в раздумьях, спускаясь с крыльца.
В этот самый момент Лаврентий Палыч, погружённый в свои мысли относительно возможностей скорейшего очищения организма, сунув руки в карманы, прогуливался по двору, пиная сосновую шишку.
И как-то так неловко вышло, что оба наскочили друг на друга – до того неуклюже, что Лаврентий Палыч даже выругался. Негромко, но довольно нелицеприятно.
А-а, это вы! – прорычал Берёзкин. Узнав соседушку, вопреки учтивой манере здороваться, Лаврентий Палыч еще больше рассердился.
Чёрт знает, что такое! – крякнул мужчина, отпрыгнув чуть назад.
