Лере огромного труда стоило удерживать глаза открытыми. Уже в который раз она оглядела обитую кожзамом скамью, прикидывая, сможет ли уместиться на ней, если ляжет боком и подтянет колени к груди.
Сколько она уже здесь? Выудив смартфон из кармана брюк, Лера парой долгих нажатий попыталась оживить его, но тщетно. Усталый вздох сорвался с её губ. Телефон вернулся обратно в темноту необъятного кармана. Тонкие Лерины пальцы принялись разминать ноющую шею. Удивительное дело – сидит Лера на попе, а больше всего устала почему-то шея.
Информацию со стенда напротив девушка уже почти выучила наизусть. Теперь от слова «диспансеризация» ей становилось дурно. Значит, она тут находится уже очень долго. Но если её не выгнали, значит, приёмные часы ещё не закончились, так? Или же они истекли, только Леру забыли выставить вон с вежливым: «Видимых улучшений не наблюдается, приходите завтра».
Пока ноги выбивали нервную чечётку, Лера откинулась на спинку скамьи. За больничными стенами царило жаркое лето, дразнило молодых людей обещанием веселья и новых впечатлений, только Лера не чувствовала ни тепла, ни радостного предвкушения. Всё, что она ощущала, – это ледяное отчаяние.
Последние два дня слились для неё в сплошное пятно, похожее на дурной сон. Атмосфера больницы сама по себе никогда не вызывала у девушки приятных эмоций, но теперь к дискомфорту примешалась тревога, граничащая с паникой. Чувство безысходности и надежда с исступлёнными молитвами поочерёдно накатывали на неё волнами.
На что вы готовы пойти, чтобы освободить ногу, угодившую в капкан? Наверное, всеми силами попытаетесь открыть безжалостный механизм? Но что, если рядом не окажется ни камня, ни палки? Вы не сможете сделать абсолютно ничего.
Оно и терзало Леру сильнее всего – собственное бессилие. Человека, с которым она вот уже много лет не расставалась дольше, чем на день, отделяло от неё множество дверей. Помещение, в котором он находился, такое же неприступное, как средневековый замок.
Возможно, в это самый момент Паша стоял на границе между жизнью и смертью, и положение его чрезвычайно шаткое, как у канатоходца, решившего пройти по натянутой между небоскрёбами верёвке. А Лера только и могла, что томиться тут в полнейшем неведении да выслушивать отговорки врачей.
Вскочив на ноги, Лера принялась вышагивать вдоль небольшого коридора. «Наверное, все десять тысяч шагов уже прошла сегодня», – подумала она и потянулась к карману. Вспомнила, что на телефоне севшая батарейка, и отдёрнула руку.
Дверь в дальнем конце коридора открылась. Заметив знакомую медсестру, Лера в мгновение ока преодолела разделявшее их расстояние.
– Ну что там… – Она припомнила, что назвалась Пашиной сестрой, чтоб уж наверняка не прогнали. – …с моим братом? Как он? Есть улучшения?
– Тише, тише, девонька, – степенно произнесла тучная медсестра с морщинистым лицом. – Перевели твоего брата в палату, днём ещё. Состояние у него стабильное, так что можешь спокойненько пойти домой.
С этими словами она обошла Леру, но та и не думала довольствоваться парой ободряющих фраз: ей непременно нужно увидеть Пашу своими собственными глазами. С новыми силами, которых ей придала хорошая новость, девушка заканючила:
– Мааарь Васильна, пустите меня хоть на пять минуточек к Пашке. Пожалуйста!
– Не положено! – отрезала та, не сбавляя шага.
– Ну Марь Васильна, миленькая, на одну минутку!
– Не могу я тебя пустить. Спит твой братец, зачем к нему ходить?
– Так я одним глазком только на него погляжу, для успокоения души. – Заметив колебания Марии Васильевны, Лера с пылом продолжила – Одна минута – и я сразу уйду домой, докучать вам больше не буду. Честно-честно!
