Мирон
Сегодня у малой день рождения, Машке исполняется три года. Огромной семьей Серовых отправляемся в детское кафе, недавно открывшееся недалеко от нашего дома.
– Как называется? – спрашиваю у сестры.
– «У Аленки и Алешки», – отвечает Валя с улыбкой.
– Кто-то решил увековечить имена наследников, – громок смеется Тарас, супруг Валентины.
– Похоже на то, – улыбаюсь я.
Заходим в кафе. Здесь царит дружелюбная обстановка. Дорого-богато. Помпезно.
– Теперь понимаю, почему вы хотели отметить именно здесь. – Глажу Машуню по головке. Горжусь ею. Умная девчонка растет. Красивая. И имя ей я выбирал!
Маша меня сильно любит.
– Милая, давай ручки помоем, – Валя берет девочку за руку, и уводит прочь.
Я бросаю барсетку на стол, снимаю светло-серый праздничный пиджак, бросаю его на стул.
– Вася, присмотри за вещами, – командую другу и направляюсь мыть руки.
Неожиданно мое внимание привлекает чужой детский праздник. А еще женский голос. Знакомы до боли, до тошноты. Он впивается мне в грудь миллионом отравленных стрел, и я резко останавливаюсь, пытаюсь откашляться.
– Какого? Этого не может быть!
Делаю всего четыре шага… и попадаю прямиком в ад. В свое давно забытое прошлое.
В отдельном банкетном зале разношерстная компания празднует день рождения сразу двух детей. Малыши – мальчик и девочка сидят во главе стола и сладко улыбаются гостям.
Я не вижу их лиц, только пышные прически. У мальчишки русые волосы, удлиненные и уложенные как у девчонки! А у девчонки белокурые волосики, пышные, с кудряшками, уложенные аккуратно по плечам.
Детям года по четыре. Впрочем, мог бы не гадать, потому что на стене написано ярко огромными буквами: «Нам четыре!» «Алеша и Алена».
Одеты под стать друг другу – на девчушке белое платье с рюшками и оборками, на мальчишке – белая рубашечка с вычурным воротничком.
И лица у детей до боли знакомые. Настолько, что в груди снова что-то колет. И внутри меня что-то ломается, будто кто мой стальной хребет только что переломил.
– Нет! – рычу так громко, что гости вскидываются и поворачивают головы в мою сторону.
А та самая, которую хотел забыть столько лет, отделяется от гостей и спешит ко мне.
– Вам плохо? – спрашивает и смотрит пустым взглядом.
– Неужели я настолько изменился, что ты меня не узнаешь? Машенька…
Маша в ужасе округляет глаза, а затем начинает грубо выталкивать меня из зала.
– Убирайся. Уходи. Тебе здесь не место.
– Они мои? Только скажи… двойняшки – мои?
– Нет. Мои и моего мужа.
Маше удается выставить меня из зала. Мы стоим у стены в коридоре между залами.
– Ты?! – девушка, сломавшая меня, стоит в пяти сантиметрах от меня, и я скольжу по ней удивленным взглядом.
– Как давно ты в городе?
– Недавно.
– Твое кафе?
– Да. Надо же чем-то зарабатывать на жизнь.
Мария говорит, и я слушаю ее завороженно. От знакомых ноток забытого давно голоса схожу с ума, и меня знобит под прицельным синим взглядом ее глаз. С годами Мария превратилась в настоящую красотку. В нереальную красавицу.
Сейчас ей двадцать четыре? Уже настоящая женщина.
– Ты очень красива, – беру Машу за запястье, смотрю на циферблат дорогих часов. Не выдерживаю, протягиваю руку к ее волосам. Они длинные светлые перламутровые.
Маша вздрагивает, когда мои пальцы случайно касаются ее лица и отдаются в ней миллионами импульсов, тревожат душу, отправляют прямиком в прошлое – ад.
– Я не знал, что кафе твое, – невнятно извиняюсь.
– Ничего, здесь всем места хватит. У кого-то день рождения?
– У Машеньки… ей сегодня три.
– Машей назвал? Надеюсь, не в мою честь.
– Случайность.
От нашей близости не понимаю, что говорю, кому, зачем. Мне кажется, что сейчас мы снова в особняке Угрюмого, что не принадлежим себе. И как тогда растворяемся друг в друге и мозг отключается.
