– Помоги мне, Ксавьер.
Амадео кусал губы в попытке унять дрожь. В глазах стояли слезы, пальцы, в которых он сжимал стакан, тряслись. Виски выплеснулось на стол, едва не попав на любимую книгу принца, которую когда-то подарил ему Кристоф.
– Я… Ты знаешь, что это не я… что я не такой! – Каждое слово с трудом проталкивалось сквозь едва сдерживаемые рыдания. – Не могу стать зверем, не хочу. Но я с ним не справляюсь, он… он каждую ночь царапается и кусается, боюсь, что он снова вырвется, и… Я не смогу загнать его обратно.
На раскрытую книгу капнула слеза и впиталась в желтоватую бумагу. Принц смотрел на него с отчаянием и с тем, что Ксавьер больше всего опасался увидеть – надеждой. Протягивал руку, силясь зацепиться за любой выступ, который остановит кошмарное падение. И тянулся к нему, к Ксавьеру, прося вытащить из темноты прежде, чем рухнет на дно.
Амадео попытался поставить стакан на край стола, но ударил об угол, и тот раскололся с громким «дзынь!». Ладонь прочертила узкая полоса и тут же наполнилась кровью.
Ксавьер едва слышно чертыхнулся, достал из кармана носовой платок и прижал к руке принца.
– Прекрати себя калечить.
– Каждую ночь я снова и снова убиваю Флавио. – Амадео отсутствующим взглядом смотрел на пропитанную красным белоснежную ткань. – С такой яростью, и в то же время с таким хладнокровием… Меня это пугает. Да что там, я просто в ужасе от самого себя. И все настолько реально… – Он прикусил губу.
– Прежде тебе надо успокоиться. – Ксавьер долил виски в свой стакан и протянул другу. – Выпей.
– Ты не понимаешь! – Амадео так яростно замотал головой, что волосы упали на лицо. – Однажды я не смогу себя сдержать! Эта дрянь… Эта пакость рвется наружу! И первым, кто пострадает, будет Тео, он же не отходит от меня, черт возьми! – Голос упал до шепота. – Я не хочу однажды причинить ему вред куда худший, чем Флавио. Ксавьер, я боюсь до смерти. Боюсь за Тео. И боюсь самого себя.
Ксавьер прижал платок плотнее, и холодные пальцы вцепились в руку в поисках опоры и успокоения. Принц редко просил помощи, предпочитая решать проблемы самостоятельно, но Ксавьер как минимум удивился бы, если бы Амадео продолжил жить так, будто ничего не произошло. Это для него избавляться от людей стало делом привычным – в наркобизнесе нет места сантиментам, и иногда приходится играть по-грязному. Но не для друга. Даже самые острые конфликты Амадео предпочитал решать мирным путем, и подобная ситуация оказалась для него в новинку.
– Не бойся, принц. Я помогу.
Вот только как это сделать, Ксавьер не имел ни малейшего понятия. От самого простого решения Амадео отказался: прознай совет директоров о том, что гендиректор «Азар» посещает психоаналитика, немедленно встанет вопрос об отстранении от должности. С помощью детского психолога состояние Тео быстро улучшалось, но самого Амадео мучили кошмары. Он боялся засыпать. Перед глазами сразу вставали отвратительные картины пыток, которым он подверг Флавио, пыток, которым мог бы подвергнуть, не останови его Ксавьер. Сцены ужасной смерти, кровь, брызжущая в стороны из-под тяжелого молотка, крошащиеся зубы, вытекающие глаза… Амадео просыпался со стоном, подушка промокала от слез.
Однажды он проснулся смеясь.
Сон уходил, но в ушах звенели отголоски смеха. Сердце подскочило к горлу, Амадео задыхался, как от приступа клаустрофобии. Кое-как сел, не включая света, и оглянулся на Тео. Мальчик мирно спал, не подозревая, какие кошмары теснятся в голове у отца.
Боже.
Амадео стрелой метнулся в ванную, где его вырвало.
С этой ночи он перестал спать совсем. Дожидался, пока сын уснет, а затем перебирался в кресло и листал какую-нибудь книгу, не запоминая ни слова из прочитанного. Иногда сон брал свое, но не проходило и нескольких минут, как Амадео в ужасе подскакивал. Днем он умудрялся заснуть за офисным столом или в машине, и за счет этих кратких передышек кое-как удавалось держаться.
