I
Кампания доминошных завсегдатаев, привычно расположившаяся за
столом, отгороженным от двора жидкими зарослями сирени в его конце,
наблюдала, как Миша вышел из подъезда и, бормоча что-то себе под
нос, направился в нашу сторону. И это была первая странность
наступающего вечера. Обычно паренек старался не пересекаться с нами
по своей инициативе. Только на его беду, тропинка в ближайший
супермаркет была проложена здесь, вдоль гаражей, а по-другому,
путаными дорожками между домов – обходить было слишком далеко.
Район у нас почти везде перегорожен заборами всяческих
организаций.
И если у Миши не получалось незаметно пройти мимо, то - голова в
плечи, и на полусогнутых тихонько - легонько, вдоль кустиков, и за
гаражи. Лишь бы лишний раз не привлекать внимания Кучерявого и
остального народа за столиком, где мы изредка с мужиками
послеобеденной дреме летних воскресений пивасиком под домино и
разговорами покоя не даем.
Сегодня же, он подошел прямо к столу и тихо поздоровался в
никуда, вроде, как и не с нами, и встал за спиной Сыча, рассеянно
мазнув по узору костяшек домино на столе. Постоял с десяток секунд,
озабоченно покрутив головой, будто не понимая, отчего он здесь, и
пошел себе спокойно дальше, задумчиво глядя под ноги, пока не
скрылся в гаражах, так и не удостоив никого из нас, в том числе и
потерявшего дар речи Кучерявого, даже мимолетным взглядом.
Опомнившись, тот прокричал ему вслед нечто обидно – бестолковое.
Впрочем, как всегда. Привык он хлюпика прессовать безнаказанно,
злость срывая по поводу и без. И ржать радостно, когда тот,
сжавшись еще больше, быстро – быстро семенил прочь, подальше от
нашей компашки. Однако в этот раз, Миша и не слышал Кучерявого,
походу.
Тот сорвался, было, ему вдогонку, - накостылять слегонца по шее
обнаглевшему задохлику за такую невнимательность и пренебрежение к
уважаемым людям, только Сыч его за руку придержал:
- Куда?! Кости положь на стол, а потом вали куда хочешь!
Разогнался он! Ты и в прошлый раз точно так же «лысого»
замылил!
- Да не брал я твоего «лысого», Петрович! – возмутился
Кучерявый, тем не менее, возвращаясь к столу и с громким стуком
впечатывая пустого «дупля» в столешницу. – Двести лет надо! Из-за
какой-то дурацкой доминошки с нормальными мужиками гавкаться!
Задумался я просто! Ну, хоть Вы ему скажите, дядя Витя!
Виктор Васильевич, - это еще один, изредка
присоединявшийся к нашим доминошным баталиям сосед. Интеллигентного
вида, с легким румянцем на щеках, военный отставник, лет слегка под
шестьдесят. Где и кем он служил до пенсии, мы не знали. Сыч
интересовался как-то пару раз, но тот незаметно, с шутками –
прибаутками уводил разговор в сторону.
- Не надо! – подтвердил он, с сожалением скинув кости на стол
рубашками вверх, понимая, что игры уже не будет. – Только – только
поперло, а вы…
- Брал – не брал… - протянул Сыч, почесав синей от наколок
пятерней в затылке, все еще рассматривая камни в ладони и
раздумывая, чем в ответку Кучерявому сходить, да не стал, тоже
сбросил кости сплюнув на землю. – А «лысого» - то, после твоего
ухода почему-то и не стало! Весь набор пришлось новый покупать! А я
тебе, дорогой, че? Рокфеллер? Ты же и тогда, в крайний раз,
прихватил его с собой и смылся!
- Петрович, ты же сам слышал! Светка орала как потерпевшая! –
попытался оправдаться Кучерявый, награжденный именно Сычом
прилипшей к нему кличкой, характеризующей обрюзгшего молодого парня
с точностью до наоборот. Тот на все сто и даже больше,
соответствовал названию кости, в присваивании которой его
заподозрили. В солнечный день ему удавалось даже зайчиков пускать в
окна соседей. Чем он и гордился под настроение.
- Слышь, Кучерявый! А не врут, шо твой пацан в больнице уже
почти месяц лежит? – поинтересовался небритый и нечесаный тип в
линялой футболке. По крайней мере, я бы именно так его и
охарактеризовал, не будь он моим товарищем со школьной скамьи.
Правда, мы с ним после школы особо не общались, - так, во дворе по
воскресеньям козла забить, и все, - у каждого своя жизнь.
