Андрей Макаров. Свеча в конце темной дороги
Я смотрел то на часы, то на дорогу. Какаято девушка обещала приехать за книгой и пропала. Собирался с женой на дачу, и вот жду во дворе на скамейке неизвестно кого.
В семь вечера жена вышла из дома с рюкзаком и набитой сумкой.
– Так и не приехала?
– Позвонила от метро, сказала, что идет, и исчезла.
– Сколько за книгу дадут?
– Сто рублей.
– Размах твоего бизнеса потрясает. Лучше бы мы её сожгли.
– Дождусь, иначе зачем время тратил.
– Тогда оставляю тебе сумку и поеду. Отвезу мелочевку. Нашла в кладовке упаковку свечей. Круглые чайные. Помнишь, купили в «Икее»?
– Я и саму «Икею» не помню.
– Хотели устроить романтический ужин. При свечах.
Я не ответил, перелистывал книгу.
Жена вздохнула.
– Романтики нет – отвезу на дачу. Чтобы не сидеть в темноте, когда свет отключат. Хоть какаято от них польза.
Она старалась перебить мое молчание.
– Купили дачу, чтобы побыть вдвоем, а получилось еще хуже. Лежишь, как и дома, отвернувшись, и ничего не хочешь делать.
– Раз романтики нет, хочу спилить туи и посадить картошку.
– Не трогай туи.
– В альпийской горке вырою погреб, – настырничал я. – Или бомбоубежище. В последнее время актуально.
Жена достала из рюкзака свечи. Круглые и плоские, как шайбы. Пакет пообтёрся. Перекладывали с места на место. Не купили цветы и шампанское. Отправили романтику в кладовку.
– Так и не зажгли ни одной. Я вчера волосы перекрасила, а ты не замечаешь. Ничего не хочешь мне сказать?
Её губы задрожали. Но она справилась. Только глубоко вздохнула и поправила рюкзак.
– Поеду. И ты приезжай. Хоть на последней электричке. Если все это с книгой не придумал, чтобы остаться дома.
И ушла. А я открыл наугад страницу:
И ты падаешь в кашу из глины,
Автомат приподняв над собой.
И осколки взорвавшейся мины
Над твоею летят головой…
Военные стихи. Зачем девушке они понадобились?
А природа полна упоенья.
Зелень. Солнце. Орлиный полет…
Только с ноткою сожаленья:
«Не твоя!» – тебе пуля поёт…
Наверное, подарит другу, хоть 23 февраля не скоро. Сэкономит. Какой еще подарок купишь за сто рублей? Только книгу.
И ты знаешь, что ты не споткнулся,
А к себе притянула земля,
И ты просто не можешь подняться,
И ты знаешь, остаться нельзя.
Остаться нельзя. Но хочется. Лежать дома одному. Но если не приеду – жена будет плакать. А я буду знать об этом и не находить себе места.
Где эта курица шляется? Придет – швырнуть книгу. Или оставить её на скамейке и уйти?
Представил покупательницу. Голос потерянный. Все переспрашивала, как добраться. Глупая. Не могла запомнить. Придет фифа с накачанными губами. Стоп! Какие губы у курицы? Начищенный клюв с маникюром и телефон в сморщенной куриной лапе, в который она постоянно смотрит. Не она ли?
Нелепо одетая девушка зашла во двор. Одежда, словно только ярлыки оторвали. Купила вчера или сегодня. Полный пакет в руке. Всё вперемешку. Торт. Косметика в яркой коробке. Зеленый бок авокадо. Яйца. Одно разбилось, проступило темным мокрым пятном на сером картоне. Еще и картошка. Ненормальная. Хоть бы разложила по разным пакетам. Накупила на несколько тысяч, а на пакетах и подарке сэкономила. Сколько ей? Лет двадцать. Клуха! Кулема. Даже идет подурацки, выворачивая ноги. В руке телефон. Раба смартфона.
Не вставая со скамейки, помахал книгой.
В ее руке пикнул телефон.
Девушка быстро подняла его, круглое лицо на мгновение осветилось и сразу погасло.
– Ваша книга! – презрительно с расстановкой сказал я, когда она подошла.
Девушка села рядом, поставила пакет на асфальт. Он сразу завалился. Торт поехал, испачкав кремом прозрачную коробку. Не обращая на него внимания, взяла книгу, раскрыла ее и прочитала наугад:
Когда придет последний день войны,
