Пролог. «Радость перед началом»
«Вечность наполнилась радостью – и родилось время».
В тишине, предшествующей всякому звуку, в пустоте, предваряющей всякую форму, в покое, из которого рождается всякое движение – там, в этой кристальной неподвижности, пребывает то, что мы называем Абсолютом. Не потому, что это лучшее имя, а потому, что любое имя может лишь намекнуть на ненарекаемое.
Представьте себе море возможностей, где каждая волна – это целая вселенная, каждая капля – галактика, каждый атом воды – солнечная система. Но всё это – лишь потенциал, лишь чистая возможность. Ни одна из волн ещё не поднялась, ни одна из капель не обрела форму. Всё здесь существует одновременно, в совершенной полноте, в абсолютной завершённости – и, при этом, в абсолютной невыраженности.
Что же заставляет эту совершенную полноту начать игру в неполноту? Что побуждает безграничное исследовать границы? Что приглашает вечность примерить одежды времени?
Традиции разных культур отвечают на этот вопрос по-разному. Одни говорят о божественной воле. Другие – о космическом законе. Третьи – о спонтанном импульсе. Но есть нечто, что объединяет все эти ответы, нечто настолько простое, что его легко не заметить, – интерес.
Да, именно интерес – это та первичная направленность внимания, которая предшествует всякому творению. Не нужда, не необходимость, не долг – а чистый, незамутнённый интерес. Тот самый интерес, который испытывает ребёнок, впервые видящий снежинку. Тот самый интерес, который переживает художник перед чистым холстом. Тот самый интерес, который охватывает влюблённого при встрече с возлюбленной.
Мы называем это «божественным интересом» не потому, что он принадлежит какому-то отдельному существу, а потому, что он предшествует всякому разделению на «я» и «ты», на «внутреннее» и «внешнее», на «творца» и «творение». Это интерес, который бытие испытывает к самому себе – к своим безграничным возможностям, к своим бесконечным перспективам, к своим неисчерпаемым глубинам.
И вот, в океане абсолютной полноты появляется первая рябь – ни из чего, ни для чего, просто от избытка, просто от щедрости, просто от радости. И эта рябь не нарушает покой океана – она выражает его по-новому. Эта рябь не уменьшает его полноту – она раскрывает её иначе. Эта рябь не отделяется от океана – она становится его живым жестом, его улыбкой, его танцем.
Улыбка. Да, именно улыбка лучше всего передаёт этот момент первичного творения. Не торжественная серьёзность, не напыщенная важность, не мрачная решимость – а улыбка радости. Тонкая, едва заметная улыбка, в которой сочетаются мудрость и игра, глубина и лёгкость, благоговение и ирония.
Подумайте об этом – рождение вселенной начинается с улыбки радости! Не со взрыва, не с команды, не с суровой необходимости – а с улыбки. С той улыбки, с которой безграничное решает поиграть в ограниченность. С той улыбки, с которой вечность решает исследовать время. С той улыбки, с которой единое решает испытать множественность.
Эта космическая улыбка радости – не насмешка над будущими мирами, а любящее благословение тех форм, которые ещё только готовятся появиться. Это улыбка родителя, наблюдающего за первыми шагами ребёнка. Это улыбка учителя, видящего, как ученик открывает для себя новые истины. Это улыбка музыканта, слышащего, как из-под его пальцев рождается новая мелодия.
И в этой улыбке радости – всё. Всё, что когда-либо было, есть и будет. Вся радость и всё страдание. Вся красота и весь ужас. Вся мудрость и вся глупость. Всё рождение и вся смерть. Всё восхождение и всё нисхождение. Всё возвращение и всё забвение. Вся вечная игра бытия с самим собой.
