Это ряд наблюдений. В углу – тепло.
Взгляд оставляет на вещи след.
Вода представляет собой стекло.
Человек страшней, чем его скелет.
И. Бродский.
Был весел день. Хосров в час утренней молитвы
Поехал по местам, пригодным для ловитвы
Всем любовался он, стрелял зверей и вот
Селенье вдалеке веселое встает.
Низами.
Марат проснулся от головной боли. Перелез через девушку, завис на краю, нащупывая носком далекий пол, ступил и осторожно пошел, стараясь попадать в такт огненным толчкам в голове. У низенького окна стоял охотничий рюкзак, в кармашке которого лежали таблетки. Ему не хватило двух шагов. Волна слабости затопила его и распластала на полу, но, теряя сознание, он успел отметить благодатную прохладу крашеных досок. Беспамятство длилось несколько секунд. Марат, осознал себя, испугался обмороку и ватной рукой стал нащупывать рюкзак. К счастью таблетки нашлись быстро. Здесь же, на подоконнике стояла бутылка «Боржоми». Марат разжевал сразу две таблетки, запил с минеральной водой, оттер испарину с лица и остался сидеть на полу, переводя дух.
Было темно, циферблат часов не разобрать, и нельзя понять долго ли до рассвета. Сонную тишину в доме нарушало лишь сопение, посвист и прочие носовые звуки спящих. Его страдания никто не мог разделить. Марат разозлился и сказал вполголоса:
– Вот так помрешь, и ни одна сволочь не узнает.
С кровати донесся жалобный голос Вероники:
– Узнает, Маратик, узнает. Я же не сплю. Дать тебе таблетку?
Марат злобно ответил:
– Спасибо, уже не надо.
За печкой, где спала еще одна пара, царило безмолвие.
– Иди ложись, – позвала девушка.
Марат молчал.
Девушка продолжала уговаривать и он, наконец, сдался. Пошел, лег рядом. Вероника нашла его руки и спрятала у себя под грудью. Марат заснул, уткнувшись в ее затылок.
Утро началось с гитарных аккордов. Вероника еще спала. Стараясь не будить ее, Марат выполз из закутка завешенного тканью, сел на продавленный диванчик и стал одеваться, ежась от прохладной одежды. Натянув пятнистые спецназовские штаны, поднялся и выглянул в прихожую.
Шилов в трусах и майке сидел на табурете лицом к дверному проему. Рядом, на столе, стояла початая бутылка водки, лафитник и тарелка с соленьями. Перебирая струны, Шилов пел:
– А ты вернулась с моря, я вчера видел
Словно прошлой жизни, посмотрел видик
Видик про разлуку, про твое лето
Лето это маленькая жизнь.
Заметив Марата, Шилов оборвал песню и красноречивым жестом указал на водку. Но Марат покачал головой. Шилов развел руками, едва не уронив гитару. Затем налил себе, звякнув горлышком о рюмку, и опрокинул в рот. Потянул носом, взял пальцами квашеную капусту и захрумкал ею.
Почувствовав неладное, в проеме появилась Галя. Поздоровалась с Маратом и возмущенно произнесла:
– Шилов, хватит, хватит, я тебе говорю.
Шилов сделал невинное лицо, и сказал:
– Я не пью, я капусту ем.
– Не ври, ты не ешь, ты закусываешь.
– Скажи, пожалуйста, – удивился Шилов, – какие тонкости, да ты Галя филолог. Нет, ты видел, Марат?
– Видел, – буркнул Марат.
Голова продолжала болеть. Он налил себе кипяченой воды из чайника, разжевал еще одну таблетку и, морщась, запил ее.
– Что голова болит? – участливо спросила Галя.
Марат страдальчески посмотрел на нее и сказал:
– Я же просил не закрывать так рано заслонку.
– Так я же проверила, синего пламени уже не было, только после этого закрыла, – стала оправдываться Галя.
– Дык, – передразнил Шилов, плеснул водки в лафитник и быстро выпил.
– Ты смотри, что делает паразит, – гневно воскликнула Галя, – с утра нализался, и знаешь почему?
– Почему? – нехотя спросил Марат.
– Чтобы забор не делать. Два дня за ним хожу, а он не просыхает. Думала, хоть в день отъезда сделает, куда там, – Галя в сердцах махнула рукой и скрылась на кухне.
