Спустя одиннадцать лет. Именно столько лет я могу выкинуть из своей жизни, время, проведённое в колонии. Одиннадцать лет, за которые мир снаружи изменился до неузнаваемости, а я осталась прежней, застывшей в той бетонной коробке. Одиннадцать лет, которые стерли из памяти лица близких, заменив их на одинаковые, безликие фигуры. Одиннадцать лет, которые превратили меня в тень, скользящую по улицам, не видящую света, но чувствующую его отсутствие.
И вот я стою у ворот колонии, надеясь на счастливую жизнь.
– Всё впереди! – сказала я провожающей меня охраннице, но в душе был страх. Страх перед грядущем будущем, страх перед неизвестностью. За одиннадцать лет я научилась улыбаться и когда страшно, и когда до слёз больно, и даже когда смотрела в глаза смерти. Я научилась быть сильной, когда казалось, что силы иссякли, и находить свет в кромешной тьме, когда надежда почти угасла. Теперь, когда эти стены остались позади, я чувствовала себя одновременно хрупкой и несокрушимой. Мир снаружи казался таким огромным, таким чужим, но в то же время он был моим шансом, моим новым началом. Я глубоко вдохнула прохладный утренний воздух, наполненный запахом свободы и чего-то неуловимо нового, и сделала первый шаг навстречу своей новой жизни. Каждый шаг отдавался эхом в тишине, словно пробуждая спящий мир вокруг меня. Я оглянулась на массивные ворота, которые еще недавно были моей тюрьмой, а теперь стали символом пройденного пути. В них не было больше угрозы, только воспоминание о том, кем я была, и о том, кем я стала. Солнце, пробиваясь сквозь облака, коснулось моего лица теплым лучом, и я почувствовала, как внутри меня что-то оживает. Это было не просто тепло, это было предвкушение, робкое, но настойчивое. Я не знала, что ждет меня за горизонтом, какие испытания и радости принесет этот новый день, но я была готова встретить их. Ведь теперь я знала, что даже в самой глубокой тьме можно найти свет, и что самая крепкая клетка не сможет удержать душу, стремящуюся к свободе.
Подойдя к остановке, я ещё раз обернула…
– Нет, сюда я больше никогда не вернусь. – пробормотала я – Колония закончилась как страшный сон!.
Дождавшись автобуса, я спокойна поехала на вокзал. Вокруг мелькали люди, торопясь по своим делам. Я же не знала, куда поехать мне. Домой? Но ведь там про меня уже забыли, у них своя жизнь, свои хлопоты. Взгляд мой скользнул по пестрой толпе, по лицам, не выражающим ничего, кроме будничной усталости или спешки. Никто не заметил моего появления, никто не искал меня. И это было, пожалуй, самым горьким осознанием. Я была как пылинка, случайно занесенная сюда ветром перемен, и теперь, когда ветер утих, я осталась одна, без цели и без пристанища.
На вокзале царил привычный гул: объявления диктора, стук колес, голоса. Я купила билет в никуда, просто наугад, на первый попавшийся поезд, и села у окна, наблюдая, как медленно отходят от перрона другие составы, уносящие людей к их домам, к их близким. А мой путь лежал в неизвестность, в пустоту, которая теперь казалась мне единственным верным спутником. Внутри все еще дрожало от пережитого, от той бездны, из которой я чудом выбралась. Но теперь к страху примешивалась какая-то странная, пугающая свобода. Свобода быть никем, идти куда угодно, не оглядываясь. И эта свобода была одновременно и спасением, и новым, еще более страшным испытанием. К счастью ближайший поезд ехал в Москву.
Ехать мне предстояло целых три дня.
– Будет время подумать о дальнейшем – утешала сама себя я. Мимо меня мелькали лица: женщины, мужчины, дети – все такие разные и чужие. Лёжа на верхней полке вагона, я долго всматривалась в даль, ища ответа на главный вопрос. Что там? Сама не заметила, как уснула. Эти три дня я словно выпала из жизни, и единственное, что не давало покоя, был вопрос: "Что дальше?"
