1.
На обратной стороне Луны царила ночь. Черноту лунного неба прошивали лишь острые лучи немигающих, не замутненных атмосферой звезд. В их свете слегка серебрилась серая пыль на темной и выстывшей лунной поверхности. Зато на противоположном полушарии сейчас – раскаленные камни, ослепительное и непривычно большое Солнце и переливчато-голубая Земля в небе.
Санс отвернулся от наблюдательного экрана, заменявшего окно. Лунная база была утоплена глубоко в грунт, поэтому настоящих окон здесь быть не могло – только экраны, передающие изображения с камер, установленных на поверхности. Многие коллеги Санса в своих каютах предпочитали устанавливать на эти экраны привычные пейзажи родной планеты, чтобы не видеть космическую бесприютность лунного мира. Но Санс не хотел прятаться от реальности за миражом. Изображение на экране напоминало, что снаружи вакуум и космический мороз, и что все они сидят здесь, в этой норе под лунной поверхностью, ради грандиозной миссии.
База была неслучайно утоплена под поверхностью обратной стороны Луны – таким образом снижалась угроза быть замеченными наблюдательной аппаратурой землян.
Они старались избегать слов «вторжение» или «оккупация», хотя в душе понимали, что речь идет именно об этом. Однако предпочитали более нейтральные и обтекаемые формулировки – «операция», «миссия».
Марсиане слишком долго не уделяли должного внимания третьей планете и ее обитателям. О том, что тяжелая внутренняя планета пригодна для жизни, на Марсе знали очень давно: блеск земных океанов и серебристых облаков в лучах Солнца был заметен еще в первые марсианские телескопы. Наблюдательные станции марсиан появились в окрестностях Земли еще во времена египетского Среднего царства. Первые же снимки поверхности планеты подтвердили не только её обитаемость, но и наличие на ней разумной жизни, а внешний облик земных обитателей поразил марсиан сходством с ними самими. Земляне были выше ростом и обладали более массивным костяком – следствие почти тройной силы тяжести. Небольшие глаза с круглым зрачком – вот, пожалуй, главное их внешнее отличие от марсиан. И невероятное многообразие антропологических типов – оттенков кожи, цвета и структуры волос, формы носа, глаз и т.п. Однако это были несомненные люди.
Конечно, сходство это было чисто внешним. Несмотря на то, что две близко расположенные по космическим меркам планеты периодически осеменяли друг друга жизненными спорами, и сам источник жизни у них был один, их биосферы развивались независимо друг от друга. Однако жизнь, созданная из одних строительных материалов и развивавшаяся в сходных условиях, шла примерно одними и теми же тропами, вырабатывая во многом сходные формы. Поэтому нет ничего удивительного, что на обеих планетах, в конечном счёте, возникли древолазающие звери, которые волей обстоятельств были вынуждены спуститься с деревьев и приспосабливаться к непривычной для себя враждебной среде. И там, и там возобладала одна и та же стратегия – умнеть, развивать социальные навыки, заниматься изобретательством, придумывать хитроумные приспособления, компенсирующие физическую слабость и уязвимость. Конечный итог этой эволюции также оказался сходным: прямоходящие двуногие существа с ловкими руками-манипуляторами и куполообразным черепом, вмещающим крупный и сложно устроенный мозг. Существа, отличающиеся друг от друга массой деталей и мелочей, но принципиально сходные в своей базовой конструкции.
Впоследствии марсианские генные инженеры даже научились интегрировать генетический материал земного человека в марсианский генетический код, тем самым видоизменяя цвет кожи, конструкцию скелета, влияя на иммунитет и так далее. Однако это произойдёт намного позже. Череда природных и техногенных катастроф поставила марсианскую цивилизацию на грань выживания. Потом, когда опасности остались в прошлом, и жизнь вышла на устойчивую траекторию, марсиане вдруг обнаружили, что не хотят ввязываться в очередную авантюру с непредсказуемыми последствиями, какой неизбежно станет контакт с земным человечеством. Конечно, далеко не все рассуждали так, но общий консенсус, сложившийся в обществе, был именно таков: мы не готовы. Может быть, потом, но не сейчас.
