Грачев любил городок, в котором родился и вырос. Тихий, чистый, очень живописный Приреченск – в нем была особенная, интеллигентная провинциальность. Наверное, потому что рядом с ним находился дачный поселок «Лира», в котором участки давали деятелям искусства не первого эшелона – элита обитала в ближайшем Подмосковье, а их городок находился в ста километрах от столицы. Художники, писатели, режиссеры, мультипликаторы были его частыми гостями. И они не только отоваривались там в магазинах, отправляли письма с почты, посещали дом быта, но принимали участие в жизни Приреченска: организовывали творческие встречи, конкурсы художественной самодеятельности, рисунков на асфальте, помогали с благоустройством парка. И так на протяжении нескольких десятилетий. Многие из тех, кто ушел на покой, осели в «Лире» и стали своими для приреченцев. Например, скульптор Васильев. Когда-то он ваял статуи коммунистических вождей, а на пенсии увлекся изготовлением деревянных фигур и украсил ими Дом культуры. Или взять заведующую городской библиотекой, Эмму Власовну. В семидесятых годах прошлого века сборники ее стихов продавались во всех книжных магазинах СССР. Директором же музыкальной школы был композитор Вайцеховский, автор нескольких парадных маршей.
Грачев застал только Эмму. Но скульптуры Васильева видел, они до сих пор стояли в Доме культуры. А о Вайцеховском с восторгом рассказывала мама, окончившая музыкалку по классу баяна. Участком композитора сейчас владел главврач районной больницы. Соседние участки тоже были проданы людям, далеким от искусства. Ко всему, в Приреченске построили еще один завод по производству керамики, и появилось много пришлых, но городок все равно сохранил свою интеллигентность. Мама Грачева считала, что он так напитался культурой, что к нему грязь не липнет…
– Товарищ майор, – услышал Грачев оклик и обернулся. К нему быстро шагал старший лейтенант Константин Пыжов. Худенький, белобрысый, издали он походил на подростка. В его руке был зажат рабочий планшет.
– Я весь внимание, Костя.
– Личность погибшей опознана.
– Так быстро? – подивился Грачев. – При ней ни документов, ни телефона…
– Ее узнал водитель труповозки Димон, они когда-то соседями были. – И Костя передал планшет Грачеву.
– Эскина Кира Анатольевна, 1982 года рождения, – прочел тот. – Знакомая фамилия, но не женщина.
– Она сразу после школы в Москву переехала. Там и жила до недавнего времени.
– Когда вернулась?
– Димон точно не знает, но неделю назад столкнулся с Кирой на площадке, когда родителей навещал. Сказал, выглядела плохо. И была будто не в себе.
– А спустя семь дней мы находим ее тело у подножия старой водонапорной башни, – и Грачев глянул на нее, возвышающуюся над поросшим ивняком берегом. – Похоже на самоубийство.
– Нет, увы. На теле явные следы борьбы, под ногтями биоматериал: кровь, частички кожи.
Грачев тяжко вздохнул. Вот тебе и окультурились настолько, что грязь не пристает…
В Приреченске произошло убийство!
Первое за те семь лет, что Николай Грачев служил в местной полиции.
– Труповозка еще не уехала? – спросил он у Кости.
