Раз, два, три, четыре... Я отсчитываю секунды, ожидая, когда
лифт доедет до нужного мне этажа. Сердце бьется как сумасшедшее,
ладони потеют. Это моя последняя попытка все исправить.
Кабина останавливается, створки разъезжаются, и на трясущихся
ногах я выхожу в большой светлый коридор. Впереди нужная мне дверь,
в приемной никого. Удача на моей стороне. Лишь бы она не покинула
меня и дальше.
Ждать до позднего вечера, а то и до завтра у меня просто нет
сил. Или сейчас, или... сейчас!
Ступаю медленно, прокручивая фразы в голове. Все кажется не тем.
Каким-то наигранным, ненастоящим, а мне нужно, чтобы коротко и
сразу в цель. Только бы Стас оказался на месте, только бы
выслушал.
Я останавливаюсь у самой двери. Вдыхаю глубоко, набираюсь
смелости и нажимаю на дверную ручку. Темное дубовое полотно легко
поддается, распахивая передо мной красочную картину: мой любимый в
кожаном кресле руководителя, а перед ним в одном нижнем белье и
чулках сидит его секретарша. Одна ее нога лежит на подлокотнике
кресла, другая бесстыже пристроилась между его ног. Сам Стас еще
одет, но галстука уже нет, и рубашка расстегнута на пару верхних
пуговиц.
Я задыхаюсь от увиденного, останавливаясь на пороге, не в силах
пошевелиться. Ситуация настолько говорящая, что не нужно ничего
объяснять. Все и так понятно.
Можно было бы списать на то, что наглая секретарша решила
соблазнить начальника после рабочего дня, если бы не несколько но:
во-первых, девушка почти раздета, что уже говорит о том, что Стас
даже не пытался ее остановить, во-вторых, возбужденный мужской пах,
выделяющийся сквозь ткань брюк, говорит сам за себя.
– Катя? – переводит он на меня раздраженный взгляд.
Алиса – так, кажется, зовут его сотрудницу – испуганно дергается
в сторону, замечая меня в проеме двери. Хватает лежащую рядом юбку,
пытаясь прикрыться, но Стас останавливает ее, кладя ладонь на ее
колено. Девушка неуверенно замирает.
– Здравствуй, Стас. Прости, что помешала, – киваю нервно.
– Что-то случилось? – спрашивает таким будничным тоном, словно
мы с ним тут вдвоем и я ничего не видела.
В груди печет, на глаза наворачиваются слезы. Еще пару минут
назад у меня была надежда, что все можно исправить. Что ссоры,
вечное раздражение любимого человека, недомолвки – это просто такой
сложный период нашей пары. Что трудности преодолимы.
Но это...
Господи, я оправдывала его, выгораживая и думая, что он много
работает, а оно вон как оказывается. Он просто трахает другую
женщину. Он просто мне изменяет.
Робкая надежда бьется хрустальным стеклом на мелкие осколки. Я
больно закусываю щеку изнутри, чтобы не разрыдаться. Или не
расхохотаться, как ненормальная. Я вообще с трудом сейчас себя
контролирую.
– Кать, только давай без истерик, ладно? Мы ведь взрослые люди,
– слышу его усталый голос.
Смотрю в любимые и такие чужие сейчас для меня глаза и на
мгновение замечаю в них жалость. Он недовольно поджимает губы.
Жалость... Боже, я и правда сейчас выгляжу жалко, глупо и убого.
Сглатываю колючий ком, но он застревает в грудной клетке и теперь
душит там, ширясь и разрастаясь. Весь мир рушится карточным
домиком.
Делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю. Больно, но плакать буду
потом, дома, одна. Когда никто не видит. И уж точно не при
Стасе.
– Я просто хотела сказать, что уезжаю. Мама заболела, мне нужно
ее проведать, – говорю совсем не то, что собиралась.
Даже пытаюсь выдавить из себя извиняющуюся улыбку. Стас прав: мы
взрослые люди, устраивать скандал нет никакого смысла. Я ничего не
добьюсь, кроме очередной ссоры, которая окончательно добьет меня. А
мне и без того плохо. Да и о том, что наши отношения подошли к
концу, Стас дал понять уже давно, просто я тормозила, не желая
мириться с неизбежностью, и всячески оттягивала момент.
