– Дашка, выручай! – шепчу в трубку подруге. – Можно я у тебя
переночую сегодня? Пожалуйста!
Сердце пропускает удар при звуке грохота за дверью. Сжимается,
как у трусливого зайца. Станешь тут трусливой, когда с той стороны
двери орут нечеловеческим голосом, каким способом собираются тебя
убивать.
– Что? Опять? Может, лучше полицию вызвать, Аль? Это не дело, –
вздыхает устало подруга.
И я ее могу понять. Кроме нее, мне жаловаться некому. А ей
наверняка порядком надоело.
Но ее метод не выход. Вернее, выход, наверное, но для тех, кто
не боится переть танком на неприятности. А я боюсь. Я не борец. Вот
вообще. Во мне рост метр с кепкой и смелости – хомяк рыдает. Так
что до полиции я не дойду. И вряд ли дождусь, даже если Даша
все-таки вызовет. А если и вызовет, то ничего это не даст, потому
что приедут бывшие коллеги моего мужа.
– Я не останусь тут. Он меня точно убьет! Да и зачем, если я уже
все решила.
– А ты ему сказала?
– Даш, выручай, пока я не пожалела о своем решении.
– Черт с тобой, приезжай, – решает она мгновенно. – Марк все
равно на смене. Только Демид у меня капризничает, зубы режутся, и
спит плохо. Может устроить "веселую ночь".
Тоже мне сравнила! Мне бы за счастье ее "веселые ночи" после
моих "угарных" с участием Славика.
Прислушиваюсь. За дверью вроде тихо. То ли успокоился, то ли
затаился и ждет, когда я выйду, чтобы продолжить. Второй вариант
мне не нравится. Потому что если это так, то мой план побега
полетит к чертям собачьим с первых же секунд. А у меня жизнь одна,
и я устала ею рисковать.
Бьет – значит, любит. Да ни хрена это не значит! Это значит
только одно: человек оборзел вкрай. Бьет, унижает, изменяет. Это не
любовь. Что угодно, но не она.
Я снова прислушиваюсь к звукам за дверью. Тишина. Рискую и
все-таки высовываюсь из своего убежища. Славы нет на кухне. Зато
есть перевернутая табуретка с отломанной ножкой, осколки стеклянных
тарелок на полу и разбитый горшок с моим фикусом. Вот последний
жалко. Это мой любимый цветок. И горшок я ему только недавно новый
купила, пересадила. На две тысячи разорилась!
"А нечего в доме Мужегона держать! Из-за него твой Славка и
лютует. Доиграешься, что точно одна останешься", – всплывают
некстати в голове слова мамы. Ага, конечно, в том, что Славик руки
распускает, цветок виноват. А кто еще? Не сам же Слава!
Мужа нигде не видно, и это радует. Хоть бы ушел! Я пулей лечу в
спальню, хватаю папку с документами, деньгами, украшениями. На
первое время мне хватит. Вообще, я надеялась не так уйти. Хотела
по-человечески, как все. Не вышло. Не успела. Но теперь уже
неважно. Главное – смыться из квартиры до того, как Славик появится
здесь. За вещами приду потом, не к спеху. А вот документы – это да.
Их муж может и не отдать. Восстановить-то можно, но сколько это
займет времени, денег, сил и нервотрепки? А я и так на грани. А
если кредитов на мое имя наберет? Если подставит где-нибудь?
– Алина, сука, выходи! Открывай, говорю, или выломаю эту чертову
дверь! – слышу пьяный рык Славы.
Он ломится в ванную, думая, что я еще там. Засада! Это плохо.
Это значит, что через входную дверь я не выйду. А тогда как? По
пожарной лестнице через балкон? Я в тапках и домашнем шелковом
халатике, на улице температура под ноль, ночью заморозки обещали.
Вывод? Хреновый, короче, вывод. Но если такси приедет быстро, то я
не успею замерзнуть. Надеюсь.
Славик дергает на себя ручку двери и вваливается в ванную. Это
мой шанс!
Пользуюсь заминкой, юркаю на кухню, открываю дверь на балкон.
Взгляд падает на цветок! Блин, блин, блин! Ну куда я с ним и по
пожарной лестнице? Но не бросать же так? Он ведь погибнет! А я его
с крохотного отростка выращивала. Холила, лелеяла, как родного
ребенка. Имя дала – Нафаня.
