Утро. Север Аттавии, провинциальный городок
Кланс
— Тереза! — Я продолжила укладывать вокруг головы
тёмно-каштановую косу с вплетённой нитью розового жемчуга. —
Тереза! Ма-а-а-ам!
Я поморщилась от противного крика сводной сестры. За тринадцать
лет так и не смогла привыкнуть к высокому тонкому голосу Розы. Все
тринадцать лет капризная девчонка требовала, чтобы именно я
укладывала её волосы. Никакие слова не могли изменить её желания,
даже когда отец был жив, не смог объяснить маленькой Розочке, что я
не должна этого делать. Её "хочу" всегда исполнялось. Отец стыдился
своей слабости по отношению к новой жене и её дочери, почему-то
он считал, что обязан выполнять любой их каприз, чтобы в нашей
семье царил покой и любовь.
Но их не было. Никогда.
Лишь игра.
Я и сама принимала в этом обмане активное участие, как любящая
дочь, не хотела видеть отца расстроенным, поэтому делала
вид, будто мне приятно заботиться о сестрёнке.
Когда отец умер я уже привыкла подчиняться мачехе. Но не сестре.
Никогда не признаюсь, но злить Розу доставляло мне тихое
удовольствие. Пока никто не вошёл в мою комнату, улыбнулась
отражению в зеркале, закрепила косу последней шпилькой и шёпотом
начала отсчёт.
— Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один и… — В момент
открытия двери убрала улыбку с лица, встала со старого пуфика,
сложила руки на животе и опустила взгляд.
— Тереза Хилл, ты оглохла? — Мачеха замерла на пороге, я точно
знала, что сейчас она цепким взглядом осматривает комнату, будто
пытается что-то найти. Вокруг её прищуренных глаз собрались
морщинки, которые она ненавидит, но против возраста даже магия
бессильна. После того как мачеха убедилась, что за ночь ничего в
моей комнате не изменилось, сказала, стоя в дверях. — Почему Роза
вынуждена тебя ждать?
— Мне тоже нужно время, чтобы привести себя в порядок, — я
говорила тихо, чтобы не вызвать очередной приступ злости мачехи и
не оказаться наказанной ни за что.
Наказывать мачеха умела: то на кухне печь вычистить, то котлы до
зеркального блеска отмыть, а то и весь день просидеть на воде.
Голод не любила больше всего. Он возвращал меня в зимнее утро,
когда я, будучи пятилетней девочкой, вместе с отцом пришла в
библиотеку, чтобы забрать понравившиеся книги, потому что царство
книг решили закрыть за ненадобностью. Отец тогда объяснил, что
бедным некогда читать, а у богатых есть свои куда лучшие
библиотеки. Я бродила среди высоких стеллажей, пока моё внимание не
привлёк ярко-розовый корешок книги на нижней полке. Ничего не
подозревая я потянула книгу на себя и даже не испугалась, когда
вместе с книгой вытащила и крысу, она вцепилась в прилично
пожёванный уголок. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а
потом резко извернувшись крыса прыгнула мне на руки. И вот тогда я
закричала, бросила книгу, а вместе с ней и крысу на пол, побежала к
отцу. Крыса, конечно же, за мной не побежала, но с тех пор в
моменты сильного волнения неосознанно расчёсываю до крови руки.
— Чтобы было время, нужно раньше вставать, — мачеха вышла в
коридор, сложила руки на груди, приказала: — Быстро к Розочке!
Я прошмыгнула мимо мачехи, на удивление не получила ни
подзатыльника, ни тычка в спину. Эмма добрая? Да быть не может.
Интуиция говорила мне о приближающихся больших неприятностях. С чем
они могли быть связаны я не смогла придумать, поэтому понадеялась
на чудо. А вдруг.
Я поднялась на второй этаж. Комната Розы находилась в конце
коридора. Самая большая, светлая и с длинной террасой, увитой диким
виноградом. Летом, в густой тени листы, там было прохладно, а
осенью, когда виноград окрашивался в багрово-красные тона,
становилось невероятно красиво. Но этой красотой я могла любоваться
либо из комнаты Розы, когда делала ей причёску, либо с улицы. С тех
пор как сестра заняла эту комнату я ни разу не вышла на
террасу.
