Обычный день…

Соня готовила ужин. От этого привычного дела женщину отвлёк звонящий в спальне смартфон. Поставленный на зарядку и забытый, сейчас он весело звенел мелодией из какого-то сериала. Это дочки поставили на звонок – и хорошо, что не как раньше: кукареканье петуха. Какие только мелодии они ей не ставили. Было и мычание, и хрюканье, и кукование. Вспомнив всё это, и радуясь, что этот период, наконец-то, закончен и можно не ожидать от своего телефона неожиданных звуков, София бросилась в спальню, оставив на доске полуразрезанный помидор. Смартфон нетерпеливо вибрировал на прикроватной тумбочке, освещая тёмную комнату. На ходу закинула за ухо выбившийся локон волнистых тёмно-каштановых волос и схватила мобильник. В полумраке на экране ярко высветилось: «Василий Никитович» – шеф мужа.

Она немного удивилась. Начальник мужа, хоть и возглавлял филиал крупной транспортной компании, держался просто и демократично. И хоть и знал лично всех домочадцев своих подчинённых – звонил им крайне редко. Общаться с семьями сотрудников предпочитал в неформальной обстановке – на корпоративных пикниках или праздниках. А по телефону ему обычно звонили сами родственники его водителей, особенно в тех случаях, когда нужна была серьёзная помощь – здесь он был просто незаменим.

– Соня… – услышала она его голос. – София Александровна… – он сделал паузу.

София улыбнулась: Василий Никитович был в своём репертуаре. Он часто так делал в разговоре: сначала обращался к собеседнику по имени, потом по имени-отчеству, будто балансируя между дружеским и официальным тоном. Но сейчас в его интонации проскользнуло что-то чужое. Отчего улыбка у женщины погасла и она плотнее прижала телефон к уху.

– Сонечка… – он снова замолчал, а она вдруг услышала, какая звенящая тишина стоит в квартире. Муж в рейсе. Девчонки ушли в кино. Она готовит ужин. Обычный вечер. Обычная жизнь.

Необычный звонок.

Голос Василия Никитовича, чуть хриплый, говорил и говорил. Но София хоть и слушала, никак не могла понять, что он ей объясняет. Потом как-то сразу до неё дошёл весь смысл его слов, и она подумала: страшный сон. Ноги стали ватными, и Соню замутило. Ей показалось, что она падает в какую-то тёмную пропасть. Руки обмякли, телефон выскользнул и гулко приземлился на ковролин. Из динамика ещё доносился встревоженный голос шефа её мужа. Но она больше не слышала его. Над её головой возносился бездонный колодец, и свет, где-то высоко над ней становился всё тусклее и тусклее.

Всего три слова: «Авария. Он погиб». И свет погас…

Боль в груди резанула и заставила её открыть глаза. Сколько она была без сознания – минуту, вечность? Рука пыталась нащупать опору, чтобы встать, наткнулась на телефон. Она отдёрнула от него ладонь, как от огня, как от ядовитого скорпиона. И застонала от тянущей тяжести, разливающейся от груди к руке. Почувствовала, как над губой и на лбу выступил холодный пот. Снова попыталась подняться. И тут же услышала шаги в подъезде и весёлые голоса, которые ни с чем не перепутаешь – дочери возвращались домой. Звук открываемой двери поднял её ватное тело, и она, опираясь на стену, сделала несколько шагов по направлению к прихожей.

– Мам, мы дома! – Надя, средняя дочь, как всегда шумная – со стуком сбрасывает сапоги.

– Мама, мы вернулись! – спокойная старшая, Вера.

– Мама, ты где? – звонко кричит младшая, Любаша.

София, всё так же держась за стену, вышла из спальни.

– Девочки… папы… нет… Ваш папа умер – голос срывается. – Его везут… в за…

Воздух застрял в горле, не пуская страшное слово.

«…закрытом гробу» – не успела. Пол снова ушёл из-под ног.

София упала. Последнее, что она запомнила, – крик «Мама», пронзительный и гулкий, как эхо.