– ОляВанна! ОляВанна! Ваша Софа опять кидается в меня косточками! – разгневанный мальчик бежал по садовой дорожке, пытаясь на ходу оттереть красные пятна с белоснежной футболки, все больше их размазывая.
Пыхтя от гнева, он залетел на кухню, где молодая полноватая женщина хлопотала около плиты, помешивая что–то вкусно пахнущее в большой кастрюле.
– Ох, ну что же мне с ней делать?! – всплеснула руками Ольга Ивановна и поспешила наружу, на ходу снимая фартук. – Софа! Ты же мне обещала, что будешь вести себя тихо и незаметно!
Мальчик поспешил следом за домработницей, чтобы успеть посмотреть, как зло будет наказано по всей справедливости. Ольга Ивановна быстро шагала по дорожке между деревьями и кустами, глазами ища свою девятилетнюю дочь. Она прошла через арку с розами и завернула за резную садовую беседку.
Мальчик хотел было последовать за ней, но краем глаза над кустом изгороди увидел торчащий рыжий пух, развеваемый теплым летним ветерком.
– А вот и ты, – злорадно улыбнулся мальчик и оглянулся, но Ольга Ивановна уже скрылась из вида. Недолго раздумывая, он решил напугать несносную Софу, резко появившись над ее рыжей макушкой.
– А вот и ты! – прокричал он и вскочил над кустом, подняв руки. – Аааааай!
София от испуга тоже вскочила и изо всех сил плюнула вишневой косточкой, попав прямо в глаз мальчику. Вряд ли это было больно, и даже совсем не травматично, но, видимо, очень обидно, потому что на нее с разгневанным видом, сжав кулаки, уставился двенадцатилетний сын Льва Григорьевича, Роман. По его щеке красной кляксой сползала косточка.
В этот момент из–за беседки появилась ее мать. Вид Ольги Ивановны не предвещал ничего хорошего, поэтому Софа сорвалась с места и бегом побежала в дом.
Позже, сидя в подсобном помещении около кухни с огромной миской вишни перед собой, которую в наказание дала ей мать, чтобы очистить от косточек, Софа могла бы выглядеть виноватой и расстроенной, после трёпки, которую ей устроили. Но перед ее глазами до сих пор стояло красное от гнева, как раз под цвет сползающей косточки, лицо Ромы–зазнайки.
Софа довольно улыбнулась и принялась чистить вишню.
Вот и настало это время. Последний курс университета подошел к концу, получен заслуженный диплом, не абы какой, а целого архитектора!
София, нагруженная вещами, накопленными за время жизни в общежитии, ехала в автобусе, заранее строя планы, как после проведенного летнего отдыха у матери в пригороде, она вернется в большой, вечно неспящий город и найдет ту самую работу мечты в каком–нибудь знаменитом архитектурном бюро.
С матерью они виделись довольно часто. На каникулах, в свободное от практики время Софа возвращалась в свой родной дом, но не задерживалась надолго, так как студенческая жизнь била ключом. Новые друзья, жажда развлечений в большом городе каждый раз тянули ее обратно, а жизнь в пригороде казалась размеренной и пресной.
Она пыталась уговорить мать переехать в большой город, но мама не особо хотела менять что–то в своей жизни. Ей нравилась спокойная жизнь вне бурлящего и кипящего страстями мегаполиса, нравилась ее работа на кухне в большом красивом летнем доме Льва Григорьевича, где в последнее время кроме него одного никто и не бывал.
Сын Льва Григорьевича давно покинул страну. Он отучился заграницей в каком–то из университетов Лиги Плюща и, похоже, не стремился возвращаться обратно, проводя время в путешествиях по миру.
Как рассказывала мать, Лев Григорьевич надеялся со временем передать весь свой огромный бизнес сыну, но у Романа, видимо, были немного другие планы.
София давно не видела Зазнайку, и даже о нем не думала, пока знакомые места не всколыхнули воспоминания из детства и о времени, проведенном в доме Льва Григорьевича, в те редкие моменты, когда мать брала ее с собой на работу. Роман тогда казался ей надменным и отстраненным, отчего ей хотелось постоянно доводить его до кипения, чтобы он вышел из себя и показал хоть какие–то эмоции.
