Москва. Кремль. 19 июня 1941 года…
В приемной генерального секретаря ВКП(б) и по совместительству председателя правительства Советского Союза всегда было тихо и немного сумрачно. В маленькой, уставленной кожаными креслами комнате, днем и ночью горел свет и, приходившие сюда на прием посетители, словно ожидая чего-то важного и судьбоносного, предпочитали, молча дожидаться своей очереди войти в кабинет. Ранним утром девятнадцатого июня тысяча девятьсот сорок первого года в приемной сидели два человека. Оба в военной форме и оба в звании – «генерал-лейтенант». Одним из них был заместитель наркома внутренних дел СССР Иван Иванович Масленников, возглавлявший пограничные и внутренние войска наркомата. А другим – генерал-лейтенант Филипп Иванович Голиков, руководитель Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Несмотря на то, что генералы давно и хорошо знали друг друга, они сидели, молча, и старались не встречаться взглядами. Наконец, сидевший в углу комнаты секретарь, немного привстав с кресла, сказал: «Товарищи генералы, можете входить. Товарищ Сталин, ждет вас!»
Масленников и Голиков встали и, поправив на себе увешанные орденами кители, пошли к дубовым дверям кабинета. Когда они открывали дверь, секретарь в полголоса добавил: «Коба сегодня не в духе! Вечером будет заседать Политбюро по поводу заявления немецкого посла графа фон Шуленбурга». Генералы со значением переглянулись и, не сказав ничего в ответ, один за другим вошли в кабинет. Встав по стойке «смирно», они доложили: «Товарищ Сталин, генерал-лейтенант Масленников по вашему вызову прибыл! Товарищ Сталин, генерал-лейтенант Голиков по вашему вызову прибыл!»
Хозяин кабинета, казалось, не замечал вошедших… Он сидел за большим письменным столом и неотрывно глядел на, лежащий перед ним перекидной календарь. С минуту в кабинете стояла тишина. Затем раздался негромкий голос Сталина: «Здравствуйте товарищи! Я пригласил вас вот по какому вопросу…» Сталин сделал паузу, встал с кресла и через кабинет направился к, стоящим у дверей Голикову и Масленникову. Скользнув по их лицам сумрачным взглядом, он продолжил: «Сегодня вечером собирается Политбюро для обсуждения положения на нашей западной границе. Есть информация о том, что в ночь с субботы на воскресенье Германия объявит нам войну. Я хочу знать ваше мнение по этому вопросу. Есть ли дополнительные сведения от нашей заграничной агентуры?» Генералы обменялись встревоженными взглядами и, не решаясь отвечать, застыли в напряженном ожидании. Видя их нерешительность, Сталин требовательным голосом произнёс: «Вначале я хочу услышать мнение Генерального штаба…» Генерал-лейтенант Голиков, щелкнул каблуками и, с трудом подбирая слова, ответил:
– Товарищ Сталин, как я вам уже докладывал ранее… наша заграничная агентура сообщает, что Германия вот уже полгода ведет активные приготовления к войне против СССР… – генерал Голиков сделал паузу, пытаясь по выражению лица Сталина понять его отношение к сказанным им словам. Лицо Сталина чуть потемнело, и он взмахом руки, дал понять, чтобы Голиков продолжал дальше. – Мнение Генерального штаба, по этому вопросу следующее… – продолжил, повысив голос и более уверенно, Голиков. – Мы считаем, что эти сведения дезинформация, которую нам специально подбрасывают, чтобы замаскировать операцию по вторжению в Англию!
Сталин нахмурился, в раздумье прошелся по кабинету, затем остановился перед Голиковым и спросил его:
Это мнение у Генштаба возникло на основании полученных вами разведданных или по каким-то другим причинам?
Лицо Голикова побледнело и покрылось капельками пота. Он поднял на Сталина растерянные глаза и быстро ответил:
