– Поедем домой, я устала.
Муж обвёл зал мутным взглядом и неожиданно легко согласился.
– Машину к подъезду, мы уезжаем! – рявкнул, ни к кому не
обращаясь.
Трезвый он вёл себя с подчинёнными вполне корректно, но пьяный
мог оскорбить любого. К счастью, в офисе он пил крайне редко, а уж
тем более с коллегами. Разве что как сегодня, поздравляя сотрудниц
с восьмым марта. Я наскоро попрощалась, ловя косые взгляды, и мы
пошли к выходу.
Дома Семён, не разуваясь, направился к бару. Забулькало виски, я
молча принесла лёд и лимон. В таком состоянии с мужем лучше не
спорить.
– Выпей со мной, – он протянул тяжёлый массивный стакан.
Пить я не умею и не люблю, но покорно пригубила горький
напиток.
– До дна, – потребовал муж.
Залпом выпила содержимое, ожидая знакомого позыва возмущённого
желудка.
Семён сел в кресло, закурил, небрежно стряхивая пепел на ковёр.
Убираться не мне, завтра утром вызову приходящую помощницу, но
смотреть было неприятно.
«Картина маслом «Барин в холопской», - подумала с отвращением.
Гончих не хватает.
– Скучно с тобой, Лидка, – лениво заявил муж.
Я не ответила: зажимая рот рукой, побежала в ванную.
Когда, наконец, умылась и прочистила зубы, из комнаты раздался
выстрел.
Семён лежал на диване и стрелял из травматического пистолета по
плафонам люстры.
– Что ты делаешь!
Попыталась отобрать оружие, он сопротивлялся, продолжая
целиться.
– Промазал из-за тебя! – толкнул так сильно, что я кубарем
полетела на стеклянный журнальный столик.
Раздался звон, толстый кусок стекла впился в руку, скулой больно
ударилась о металлическую ножку. Я закричала.
Семён подскочил, схватил меня на руки.
– Лида, Лидочка, ушиблась? Прости, ну прости, давай помогу.
Резким движением выдернул стекло, из ладони закапала кровь.
– Аптечку дай, – всхлипнула я.
Неглубокий порез обработала перекисью и позволила забинтовать
мне кисть. Хуже было с лицом: правая щека на глазах наливалась
свинцовой тяжестью, надо срочно сделать примочку.
– Бодяги разведи, – попросила мужа.
Принёс мазь, виновато опустился рядом на колени и предложил:
– Налить тебе? Нет? А я выпью.
Руки неприятно дрожали, в горле стоял комок.
– Мне надо лечь.
– Конечно, дорогая, – муж потянулся с поцелуями, не выпуская из
руки стакана.
Я долго лежала в кровати с закрытыми глазами. Пора поменять
примочку, совсем высохла. Как я на работу пойду? Я очень гордилась
этой работой – сама устроилась, сама прошла собеседование. И за
последние полгода второй раз явлюсь с синяками, выслушаю
притворно-сочувственные вопросы, мол, опять упали?
Встала, заглянула в гостиную: Семён спал на диване, вытянув ноги
в грязных ботинках на белой кожаной обивке. На кухне шумела вода –
забыл закрыть кран.
Я смыла мазь и взглянула на себя в зеркало. Зрелище было
ужасным. Багрово-синий кровоподтёк расплылся на пол-лица, даже губы
опухли. Плеснула в чашку виски и сделала большой глоток. Странно,
напиток не показался мне противным. Может, ещё?
«Или сопьюсь, или Семён убьёт», - мелькнула в голове страшная
мысль.
Надо уходить, бежать отсюда, но куда? В родительском доме меня
не ждали, мать с отчимом несказанно рады, что я вышла замуж и
уехала. Если и звонят раз в месяц, то только с просьбой «подкинуть
деньжат до получки». Моё возвращение их огорчит, да что там, сама
долго не выдержу.
– Лида! – громко закричал во сне муж.
Нет, не могу его видеть, и слышать не хочу, я поспешно оделась и
вышла на улицу. Весенняя прохлада освежила горящее лицо, ярко
освещённый проспект переливался неоновыми огнями. Я свернула в
переулок, туда, где темно и безлюдно. Медленно брела, опустив
голову. Зачем живу? Детей нет и, наверное, не будет: нам далеко за
тридцать, а муж не спешит заводить «пискуна». Завтра он
протрезвеет, сделает вид, что ничего не произошло и посоветует не
лезть под руку…
