— И еще вон ту, со шпинатом, — я указываю продавщице на нижнюю
полку прилавка, где на коричневом пергаменте лежат румяные
слойки.
Девушка берется за щипцы, а я начинаю шарить на дне сумки в
поисках кошелька. Вытаскиваю его, но тут же неловко роняю. Женщина
в очереди за мной нетерпеливо переступает с ноги на ногу,
демонстрируя раздражение. Виновато ей улыбнувшись, я тянусь к полу
и немедленно застываю. Потому что в противоположном конце зала вижу
Луизу.
Сестра сидит за нашим обычным столиком, перед ней — чашка кофе и
ее любимый круассан. Мы с ней часто встречались здесь раньше. Мне
нужно было помнить об этом, когда я решила зайти в эту кофейню.
Луиза меня заметила — ее глаза устремлены в мою сторону. Еще
месяц назад она бы широко улыбнулась и крикнула «Аин, давай сюда!».
Сейчас же просто кивает.
Я настолько сражена нашей встречей, что забываю и про кошелек и
про слойку. Только недовольный вздох за спиной напоминает
мне о цели визита. В прострации я протягиваю продавщице нужную
купюру, сгребаю в дрожащий кулак пакет и разворачиваюсь.
— Девушка, заберите сдачу, — доносится мне вслед.
Я мотаю головой. Сдача не важна. Сейчас вообще все потеряло
важность, кроме желания выскочить отсюда и спрятаться в стенах
своей квартиры, как я делала это последние три недели. Так легко:
миновать стеклянную дверь под жизнерадостный перезвон колокольчиков
и дать себе еще пару дней отсрочки. Останавливает лишь то, что
Луиза по-прежнему на меня смотрит. Поэтому я иду к ней.
— Привет, — я сжимаю пакет так сильно, так что бумага под
ногтями рвется. — Ты… как ты?
Луиза осталась все той же Луизой: стильно одетая блондинка с
безупречно красивым лицом. Правда сейчас в ней нет того эффектного
лоска, благодаря которому ее можно было безошибочно отнести к числу
столичной элиты. Возможно, из-за отсутствия макияжа, а
волос, забранных не в самый аккуратный пучок.
— Привет. Я в порядке, — она кивает на соседний стул. —
Присаживайся, если хочешь.
Я ежусь сильнее. В ее голосе нет упрека или злости, но он
бесцветный, чужой. Отчасти поэтому я ей не звонила. Боялась, что
все будет именно так. Луиза даст понять, что как раньше у нас
больше не будет.
Поставив пакет на стол, я сажусь. Смотреть ей в глаза сложно,
поэтому я разглядываю логотип кофейни на ее чашке.
— Как дела у вас? У папы… И… — произносить его имя сложно, но и
не спросить про него я не могу. Больше называть некого. — У
Арсения?
— Арс как всегда в работе, — Луиза смотрит на меня новым,
непривычно закрытым взглядом. — Папа дома, на постельном режиме.
Ты, скорее всего, не в курсе. У него случился второй инсульт.
Я забываю, как дышать. Лицо Луизы мутнеет, а потом вдруг
напротив видится предельно четким. Под ее глазами залегли отпечатки
усталости. У отчима случился второй инсульт.
— Как он? — хрипло вырывается из меня. — Я не знала… Если бы
знала, я бы…
— В порядке. Все случилось на работе, поэтому скорая быстро
примчалась. Теперь он относится к назначениям врача гораздо
серьезнее, — Луиза подносит чашку к губам и делает глоток.
Возвращает ее на стол, смотрит на меня. — Я тебе звонила.
Только сейчас в ее тоне появились ноты личного. Кажется, это
упрек.
Мне хочется осесть под стол, спрятаться под прямотой ее взгляда.
Отчаянно хочется найти себе оправдание, разозлиться на то, что
никто из них не поставил в известность меня. Не получается. Потому
что Луиза действительно мне звонила. Это я, струсив, не взяла
трубку. Мне казалось, что я еще не готова слышать обвинения.
— Прости, — мои губы начинают дрожать. Какая сейчас разница?
Разве есть смысл пытаться держать лицо? У отчима случился второй
инсульт. Он мог умереть, а я могла пропустить его похороны из-за
своей трусости. — Я могу его навестить?
