1989 год
Запах матушкиных блинчиков подействовал на меня эффективнее
команды взводного «Рота подъем!». Я так отвык от домашней
обстановки. Два года погранслужбы не прошли бесследно. Теперь
стёганное одеяло, мягкая перина, тишина и запахи домашней еды
кажутся мне чём-то экзотическим. В армии такого не было. За два
года я могу по пальцам пересчитать те ночи, когда удавалось
нормально выспаться. Чаще всего мы были на учениях. В полях без
любых благ доступных гражданскому человеку. А если выпадала
неделька на территории части, то каждая ночь приносила с собой
крики «духов», которые на своей шкуре испытывали все прелести
армейской жизни. Дедовщина процветала, и практически каждый
призывник подвергался нападкам дембелей. Меня эта учесть обошла
стороной. Во-первых, моя физическая форма внушала опасения даже у
самым отбитых пограничников, а во-вторых, нас было двое. Я и Лёха…
С самого детства. Сложно даже вспомнить, когда мы с ним
подружились. Да и нереально это. Наши матери вместе гуляли с
колясками, затем одна группа в яслях, а потом сад, школа. Мы всегда
были вместе, сколько я себя помню. Вот и по протекции Лёхиного бати
мы попали в одну часть, в одну роту. Весёлые были деньки, но это
уже пройденный этап. Нужно снова привыкать к обыденной жизни.
Громкий звон битого стекла заставил меня подняться с постели.
Нужно проверить что произошло и не поранилась ли матушка. Натянув
на себя домашние штаны и майку, я пошёл на кухню. Умилительная
картина предстала передо мной. Моя тоненькая, как тростиночка,
матушка тягала мешок с мукой, который по размерам больше неё самой.
На вид в нём было не меньше пятидесяти килограмм. И вот нет бы
разбудить сына, чтобы попросить его о помощи. Но нет, лучше самой
надрываться, а боров пускай отдыхает.
— Мать, ну ты с ума сошла? Зачем тягаешь такую тяжесть? — одним
рывком я приподнял мать с места и переставил её в сторону.
— Сынок, ну что же ты творишь? Я и сама справлюсь. Тебе отдыхать
нужно, — причитала Раиса Степановна.
— Мам, я мужик или нет? Что ты думаешь, я с мешком не справлюсь?
— нужно сказать отцу, что его любимая жена опять тягает тяжеленые
мешки. Пусть он её отругает. Не моя это привилегия.
— Когда ж ты так вырос? Только недавно ведь в первый класс
пошёл, — тяжело вздохнула мать.
— Вырос, а ума так и не набрался, — пробубнил себе под нос. —
Куда мешок отнести? Или он так и будет посреди кухни стоять? —
добавил громче.
— Унеси его на балкон и давай за стол садись. Я блинов
напекла.
Отнеся мешок на балкон, я пошёл в душ. Нужно освежиться после
сна и прогнать отголоски ночного морока. Планов на сегодня у меня
слишком много и помятое лицо станет не самой лучшей маской, которую
будут видеть окружающие люди. Быстро ополоснулся под прохладной
водой, сбрил суточную щетину, так я и не привык, что вне казармы
можно бриться не каждый день, и пошёл одеваться. Отутюженные брюки,
рубашка с накрахмаленным воротником, солдатский ремень и я
готов.
— Назар, а ты куда уже собрался? — воскликнула мать, когда
увидела меня одетого на пороге кухни.
— Раиса Степановна, вы ещё так молоды, а уже забываете, что
говорит вам ваш сын, — покачав головой, сказал матери. — Я ж
говорил вчера, что собираюсь в институт. Сегодня открылась
приёмная комиссия и нужно к десяти утра прийти на экзамены.
— Ой, прости, сынок! Я, видать, совсем от счастья растерялась, —
запричитали она, расставляя на столе посуду. — Но без завтрака я
тебя не отпущу! — пригрозила мне пальцем.
— Слушаюсь, товарищ генерал! — отдал честь и получил за это
полотенцем по спине.
После завтрака и задушевного разговора о всяких бытовых мелочах,
я засобирался в институт. Уже стоя на пороге и шнуруя парадные
туфли, которые мы носим с отцом на двоих, услышал вопрос матери,
который никак не ожидал услышать. А может просто не хотел?
