Колесо года медленно, но верно, подкатилось к зимнему солнцевороту. Морозы не наступили, иссушенная земля острова зияла трещинами – небо безмятежно голубело, не подергиваясь облаками. О бурях и грозах и речи не было, летний зной сменила осенняя прохлада, на том дело и кончилось. Люди устали молить богов о дожде и снеге: кто-то уезжал на большую землю, кто-то требовал от волхвов возмещение за пожертвования, кто-то носил подношения в горное капище оборотней, склоняясь к ереси.
Мощные деревья Священного Парка тянули влагу из глубины земли, сохраняя подобие жизни, давая тень утомленным путникам и сбрасывая скрючившиеся зеленые листья к зимнему солнцевороту. Сосновую рощу Велеса, в которой молодые волхвы превращались в медведей и учились владеть вторым телом, спасти не удалось. Поливали под стволы, копали между соснами канавки, ежедневно наполняющиеся водой, но не смогли вдоволь напоить вечнозеленые деревья. Роща сбросила рыжие иголки и мелкие шишки, сухие стволы стояли немым укором и ответом разъяренным жертвователям – волхвы свой клочок земли не смогли отстоять, что уж об острове говорить?
После гибели рощи пошли злые шепотки: Велес, мол, не так уж и силен, а его служители слишком сильно впустили в свою жизнь достижения прогресса, за что и поплатились. Один раз уже получили кару за гордыню, теперь – за нарушение устоявшегося уклада и тягу к комфортному быту.
Вдоволь прополоскав Велеса и волхвов, жители Карачуна начали искать других виноватых. Предъявлять претензии Перуну, Живе, Яриле и Мокоши никто не осмелился, молча навязывали пряники и ленты на деревья, опасались задеть старших богов дурным словом. Прицепились ко Второму Кругу. Сначала пытались возложить вину на Стрибога – он, мол, заслон холодным ветрам поставил, замкнул остров знойным кольцом – но после урагана, сорвавшего крыши с домов, и перевернувшего паром, примолкли.
Следующим виновником бед был выбран Авсень – бог смены сезонов, покровитель ранней весны и ранней осени, скачущий по небесам на золотисто-рыжем коне. Именно он отвечал за плодоношение деревьев и виноградников, опекал заросли лесной ежевики, ограждая скрытые в лесах места дурной силы. Злые языки позабыли, что Авсень в давнишние времена вступился за жителей острова и побережья. И что ведал он не только сменой сезонов. Авсень охранял мосты – как зримые, так и незримые, прокладывал пути между прошлым и будущим, мог вывести просителя на Кромку. Бог, чью статую изваял один из местных скульпторов, стерпел, когда нечестивцы оборвали плоды с кряжистой рябины и разбросали оранжевые ягоды по траве. Но когда мощный клен, главенствующий над Священным Парком, облили бензином и подожгли, показал свой норов. У пасечников вымерли пчелы, дрожь земли породила провалы на дорогах, обрушила или сделала опасными мосты. Мёд и консервы испортились, островные кони взбесились – особенно эффектно это выглядело на ипподроме – а домовая нечисть с визгом и хохотом кинулась портить городские коммуникации. Чтобы ни у кого не осталось ощущения осеннего уюта.
Клен подлечили – к делу подключились волхвы, наложили на поврежденный ствол повязки с заговоренным варом и душистыми травами. Виновников нашли – оборотни-милиционеры распутали следы, отвели людей-следователей к каждому дому, а те присовокупили к делам записи с немногочисленных городских камер наблюдения. Суд вынес приговоры, но общего чувства подавленности это не изменило. Вопрос: «Что делать?» незримыми буквами витал в воздухе.
Градоначальник поехал на поклон к престарелому колдуну-скальнику, частенько прогуливавшемуся в Священном Парке и коротающему ночи в беседах со статуями – голос Шероховика, отмыкающего уста камню, становился слышен, когда утихал городской шум. Разговор длился долго, но ничего конкретного от скальника добиться не удалось. Посоветовал провести в парке субботник, на котором все желающие уберут мусор и высадят на клумбах между деревьями свежие цветы.
