Ева
Андрей сегодня вернулся с работы не в духе. Я поняла это по его
шелестящим шагам, громкому дыханию и тихому раздраженному
бормотанию.
– Ева! – доносится до моего обостренного слуха голос из
прихожей. – Почему не встречаешь?
Обняв себя за плечи, иду навстречу «любимому». Я приболела, и
плохо себя чувствую. Однако Андрея не волнует мое состояние, я
обязана словно собачка нести ему тапочки в зубах.
– Ева!! – повторяет громче и злее.
– Привет, – хриплю в ответ. – Ты сегодня рано.
– Что, не ждала? – окидывает меня подозрительным взглядом. –
Почему так плохо выглядишь? Опять себя запустила.
– Андрей, я болею. Говорила же тебе по телефону.
– Ну и что, что болеешь? Мне теперь весь вечер на твою бледную и
кислую физиономию любоваться?
– Так не любуйся, – пожимаю плечами. – Я просто лягу обратно в
постель.
Андрей проходит на кухню в своих белоснежных носках и шарит по
холодильнику.
– Да я смотрю, ты весь день валяешься в кровати, жрать нечего, –
зло хлопает дверцей.
– Есть вчерашний зеленый борщ, подогреть?
– Вчерашний, – передразнивает. – А я хочу сегодняшний.
Он даже думать не хочет о том, что мне может быть плохо и
больно. Весь мир должен крутиться вокруг его персоны, а остальные
подождут. Я редко болею, но метко. Сегодня вот и вправду пришлось
лежать весь день. Думала, к вечеру станет легче, и я смогу
приготовить ужин. Но стало только хуже. Особенно после возвращения
«благоверного».
– Извини. Сейчас что-нибудь придумаю.
– Пожарь мне мяса с картошкой. Салат настрогай и заправь
сметаной, а не маслом. А я пока в душ.
Превозмогая слабость, достаю мясо из морозилки и ставлю в
микроволновку на разморозку. Шмыгая носом, чищу картофель. Голова
будто набита ватой, глаза слипаются и еще больше знобит. Но боюсь
пожаловаться Андрею на свое самочувствие, потому что хочу избежать
скандала.
Несколько лет назад Андрей вытащил меня из дыры и сделал своей
домашней игрушкой. Приходится терпеть его закидоны, потому что мне
некуда идти. Да даже если бы и было куда – он везде меня найдет и
вернет обратно в клетку.
– От меня уйти невозможно, Ева, – повторяет он всякий раз, когда
переборщит с «воспитанием», как он называет банальное
рукоприкладство. – Найду и убью. Ты знаешь мои возможности.
Андрей Беззаконов работает в прокуратуре, и его большие
возможности я, конечно, осознаю. В общем, когда-нибудь он точно
меня убьет, да. Уж лучше бы оставил подыхать в той дыре, где я жила
с матерью-алкоголичкой.
В детстве мне приходилось спать с ножом в рукаве вязаной
кофточки, чтобы было чем отбиться от ее собутыльников. Но и теперь
мои ночи спокойными не назовешь.
– Ты моя, – оживает в голове хриплый голос Андрея. – Только моя,
Ева. Ни один мужик больше не прикоснется к твоему нежному телу. А
если прикоснется – я его убью. Ты меня знаешь.
Андрей у меня первый и единственный мужчина. Даже не знаю, как
мне удалось сохранить девственность в таких условиях. Мне,
наверное, повезло. Да и нож, опять же, в рукаве кофты был
припрятан. Когда-то я была готова драться и убивать.
Забавно…
Раньше я была бесстрашной, но Беззаконов меня полностью
поработил и стер мою личность. Я теперь никто, игрушка в его руках,
созданная удовлетворять его прихоти.
Иногда он бывает хорошим и заботливым.
Но чаще – злым и бессердечным. Особенно, если возникают проблемы
на работе. Всю злобу он привык вымещать на своей девочке для битья
– то есть на мне.
– Отпусти меня, Андрей! Умоляю, отпусти! Зачем я тебе? – кричала
я две недели назад, чувствуя во рту железный вкус. Он неудачно
шлепнул меня по губе наручными часами и рассек ее.
– Я люблю тебя, Ева, – отвечал он на полном серьезе.
– Когда любят – не бьют!
– Я тебя воспитываю, чтобы боялась и знала свое место. Чтобы не
вздумала сбежать от меня.
