Этот день не мог быть таким плохим. Но я только обманывала себя,
потому что я ничего не могла сделать с диагнозом моей матери.
— Почему ты притихла? — Голос Давида вывел меня из думы. Мы
лежали в его постели, простыня укрывала наши обнаженные, потные
после секса тела. Моя голова покоилась на груди любимого, и
равномерный стук его сердце успокаивал меня.
— Просто задумалась, — я привстала на локтях и оставила быстрый
поцелуй на губах мужчины, и пока это не перерос во что-то большего,
например, он зацелует меня до потери сознания, а потом снова
возвышет меня на небеса.
Но Гордей был проницательным мужчиной. Он не дал мне закрыться в
себя, схватил меня за подбородок большим и указательным пальцем, и
заставил посмотреть ему в глаза.
— Не ври. Тебе что-то гложет. — Он внимательно посмотрел на
меня. Его взгляд цепко выхватил мой, который не скрывал страха. —
Это что-то связано с твоей матерью?
Я ведь уже упомянула, какой он проницательный?
— Пришли результаты её анализов. Требуется еще одна операция,
но, — тут я не смогла скрыть страх, что гложет меня. Я целый день
думала об этих чертовых анализах. Хотя мы с мамой уже знали, что
ничего лучшего не ждать, но черт, все равно было больно. Знать, что
единственный родной человек на смертном одре, и ты ничего не
сможешь сделать.
Десять лет назад мои родители расстались, папа ушел из семьи.
Это стало большим ударом для моей матери. И вскоре мы узнали, что у
неё проблемы с сердцем. Мама работала в школе, зарплата едва
хватила на нас, а тут ей требовалась операция. А для операции
большие деньги. Поэтому в пятнадцать лет я была вынуждена найти
подработку. Я всем сердцем хотела облегчить боль моей матери. Но
кажется, я слишком много брала на себя.
— Я чувствую, как не справляюсь, Давид, — я сжала пальцы в
кулак. Боль в сердце становилось с размером кулак, если не больше.
— Врачи не обещают, что она выйдет из больничного стола живой,
Я и не заметила, что плачу, пока на языке не появилась соленый
вкус. Я думала, что уже все выплакала.
Давид поднялся, нашел свои боксеры, и быстро одевшись, подошел к
постели с моей стороны, и опустился на колени. Взял мои обе руки в
свои.
— Дилара, я знаю, ты сильная девушка. Ты справишься. Но ты
только должна позволить мне…
— Нет! — Я отдернула свои руки, но Давид резво перехватил их
одной рукой, а другую положил на мое горло, не позволяя мне
двинуться с места.
— Шшш, ты послушай меня. Это для меня ничего не значит. Ты для
меня все, а я хочу видеть тебя счастливой. Ты своими слезами сердце
мне разрываешь. Я не знаю, как еще помочь тебе, только если не
материально. У меня есть связи, деньги, а тебе просто надо
согласиться со мной.
Я закрыла глаза. Давид во всем был прав. Давид Львович Гордей —
бизнесмен, который в свои двадцать девять лет управляет большой
IT-компанией. Он гений своего дела, и конечно, завидный холостяк
страны. Его имя пишут в газетах, и попал в Форбс! И я не понимаю,
как он вообще посмотрел в мою сторону.
— Дело ведь не в деньгах, — как говорит ему о своих страхах? Что
если он подумает, что я с ним только из-за его денег? Хватит и
того, как его семья смотрит на меня.
— Но деньги поможет твоей матери попасть в лучшую больницу в
Германии и получит достойное лечение, — сквозь рыдания прорывается
смех. Он тогда все запомнил. Я думала, он спал, когда я делилась с
ним своими проблемами.
— Я думала, ты заснул тогда, — потрясенно выдаю.
— Если притворство это единственный способов, чтобы ты могла
излить мне душу, я готов притворятся спящим столько, сколько
угодно, — он нежно стирает большим пальцем слезу с моих щек, а
потом чуть сжимает пальцы на моем горле, достаточно, чтобы кислород
не поступал в мои легкие, но не достаточно, чтобы он меня убил.
Наклоняет мою голову и захватывает мою губу в требовательным
поцелуе.
