Красивые оранжево-желтые с голубой
сердцевиной языки пламени, облизывающие дрова в камине,
расплываются перед глазами.
Локти и колени горят от
беспрестанного ерзанья по натуральной шкуре.
Вершинки сосков, покачиваясь,
задевают жестковатый мех, добавляя острых ощущений, и мне кажется я
больше не вынесу.
Тяжелая мужская ладонь надавливает
на поясницу, заставляя меня прогибаться сильнее, принимать глубже
твердый член, беспощадно нанизывающий меня раз за разом.
Медленно. Уверенно. Без лишней
спешки.
Его хозяин точно знает, что я никуда
не денусь.
Он упивается моей покорностью.
Не выдержав, я опускаюсь грудью на
шкуру и тянусь пальчиками туда, где невыносимо пульсирует.
Но моя инициатива не встречает
одобрения.
Едва я успеваю коснуться влажных
складочек, как властный голос, чуть хрипловатый от страсти,
одергивает меня:
– Таня, не смей. Я же сказал: тут я
командую.
За день до
этого
Ну етижи-пассатижи…
Очень хочется грязно ругаться матом,
благо я умею это виртуозно. Филолог, как-никак.
Только вряд ли мне это поможет.
Тридцатое декабря. Вечер. Коттеджный
поселок. И я стою между двух домов, единственных достроенных на
этой чертовой улице.
И ни на одном нету номера.
И который мне нужен?
Руки оттягивает портфель с
документами, ноги нехило так подмерзают в модных сапожках,
оказавшихся совершенно неприспособленными для форсирования снежных
заносов.
Поселок так-то элитный, но, видимо,
водитель грейдера решил схалтурить. И перебираясь через снежный
отвал, я нагребла себе целые голенища пушистого снега, уже
благополучно ставшего водой.
Зажав долбанный портфель между
коленками, я стягиваю варежки и достаю из кармана телефон.
Ептыть.
Эта забугорная скотина на морозе
снова отказывается работать, а я уже отпустила такси.
Ну как отпустила.
Водила твердо сказал, что он на
неубранную улицу не поедет, ибо на своей мелкой тачке точно сядет
на брюхо в колее, оставленной каким-то джипом, и вытащат его в
лучшем случае завтра. Это если повезет. И если мне очень нужно, то
триста метров я могу преодолеть на своих двоих.
Кто ж знал-то?
В свете фонарей, установленных на
внушительных каменных заборах, сугробы празднично искрятся и
наполняют мою душу неизбывной тоской.
Ведь могла бы, как все нормальные
люди, отдыхать и за чашечкой коньяка наряжать елку. Да и барахло не
мешает уже разобрать. Я три дня как въехала в Машкину квартиру, а
коробки так и стоят.
А все Стас.
Если меня кто-нибудь когда-нибудь
спросит, я отвечу со всей уверенностью, что служебный роман – это
зло. И зло вдвойне, если он окончился, а вы продолжаете работать
вместе.
До сих пор поражаюсь своей слепоте.
Смотрела ведь на него сквозь розовые очки и ни черта не замечала. А
ведь он даже предложение мне сделал.
Еще бы. Чего ж не сделать, когда
такая удобная дура попалась, не видящая, что творится под самым
носом.
Ладно хоть вовремя прозрела.
Хотя я, конечно, сглупила, бросив
его прилюдно.
Этого Стас мне и не простил и теперь
постоянно и мелочно мстил.
Чего стоил только сегодняшний вызов
в его кабинет в конце рабочего дня. Сокращенного, прошу
заметить.
– Таня, нужно отвезти документы
генеральному, – мерзко осклабился бывший.
– А я здесь при чем? – недоуменно
хлопаю я ресницами. – Пусть водитель генерального и отвезет.
– Зарецкий дал ему выходной. Завтра
же праздник.
– У меня тоже! – ощетиниваюсь я.
– А у тебя, Танюша, ни детей, ни
плетей. Дома тебя никто не ждет, – проезжается катком по мне Стас.
– Так что эта почетная миссия доверяется тебе. Не зря же тебя
повысили.
В этом месте мне хочется выцарапать
Стасу глаза.
Повысили?
Я рассчитывала на место личного
ассистента. Ради этого я болталась в стажерах почти год. А бывший
после нашего расставания подложил мне свинью. Именно мое резюме
было изъято из той стопки, что принесли на рассмотрение
генеральному. И теперь я младший помощник старшего секретаря или
типа того. Мелкая сошка, которой Стас, как начальник кадрового
отдела, может командовать.
