1.1.
«Я не волшебница…»
К полудню поединки завершились. Вибрации, крики, топот на дорожке – всё стихло. Судьи собрали протоколы, пожали руки тренерам, пожелали участникам побед в дальнейшем и ушли довольными. Хозяева турнира гордо прокричали речёвку, отсалютовали в благодарность за товарищескую встречу и оставили гостей утирать горькие слёзы. Немногочисленные зрители разошлись.
«Я же не волшебница!» – снова сказала Клара сама себе, переполняясь отчаянием и злостью.
Она дала себе слово не смотреть в сторону крохотной трибуны и лишь один раз взглянула туда – ведь искать родителей среди болельщиков нет смысла. Мама была вынуждена смириться с фехтованием, но не упускала возможности напомнить, что рапира – это грубо, это не для девочки. Мама считала, что есть и другие, более подходящие для дочери виды спорта: тот же баскетбол или волейбол. Там тоже есть и борьба, и столкновения.
Папа говорил: «Как фехтование поможет во взрослой жизни? Ну чему полезному может научить фехтование?» Он на первое место всегда ставил способность договариваться. «Мирный договор, – говорил папа каждый раз, когда Клара спорила с ним или с мамой, – это залог жизненного успеха. В диалоге всегда можно найти решение». Папа настаивал, что выживут только те, кто умеет договариваться. Агрессию и грубую силу он называл варварством. Короче, рапиру папа не одобрял, но соглашался: фехтование делает Клару смелее. Кроме того, благодаря этому спорту дочь нашла друзей, стала общительнее. Папа заметил ещё кое-что важное и сказал однажды об этом маме (и только ей): «Клара снова смотрит в глаза незнакомым людям». Больше всего на свете папа хотел, чтобы его любопытная, весёлая, смелая и добрая девочка вернулась. И если фехтование способно на это, значит – фехтование.
Родители иногда приходят на соревнования, однако последние несколько дней они с драматичными лицами яростно шептались за закрытыми дверьми. Клара стала подозревать, что они разводятся. Скоро ей скажут: «Надо серьёзно поговорить», – и поставят в известность о тяжёлом, но необходимом решении. Когда им надо одно, то «в четырнадцать лет уже взрослая и должна всё понимать». Когда выгодно другое – «маленькая ещё и ничего не понимаешь». Что они решат по этому поводу сейчас? Наверное, что Клара ещё маленькая.
В общем, жизнь, видимо, не подарок, а подростковый возраст – худшее испытание перед адом, который, судя по рассказам взрослых, начнётся с выходом на работу. Кларе не нравилось практически всё, что она вынуждена была делать, за исключением фехтования. Рапиру Клара любила. Здесь она на своей волне: тренировки, упражнения на баланс и координацию, защитный костюм, маска, спортивное оружие, антураж. Всё это ей очень нравилось. Кроме соревнований. Потому что на соревнованиях на тебя все смотрят и ждут победы. Клара терпеть не могла чужие ожидания. Но с соревнованиями приходилось мириться.
Клара увидела, как к ней идёт Егор – парень на год старше, сын тренера и неформальный лидер команды. Сейчас он начнёт упрекать за поражение от Кузнецовой. И тогда Клара ему скажет: «Я вам не волшебница! Если ты такой смелый – сам выходи против этой ведьмы». Кузнецова двигалась настолько быстро, что Клара не то что не успевала увидеть кончик её рапиры и уклониться от него – она едва успевала сфокусировать свой взгляд на противнике, как уже звучал сигнал, и соперница получала очко за результативную атаку. Второй бой с Кузнецовой – и снова Клара не может подобрать к ней ключик. Да и есть ли у этой соперницы слабое место? Впервые за свою двухлетнюю карьеру в фехтовании Клара встретила соперницу, которая оказалась ей не просто не по зубам – Кузнецова раскатала Клару в пыль. В ноль! После окончания боя Клара выплеснула свой гнев и разочарование от поражения, швырнув на пол маску и рапиру. Рапира обиженно звякнула, однако клокочущих чувств внутри осталось ещё изрядно. Увидев взгляд тренера, Клара извинилась перед судьями и соперницей, подняла маску и оружие, признала поражение и пожала руку довольной Кузнецовой.
«Я тебя не боюсь», – сказала Клара сопернице так тихо, чтобы не услышал никто из посторонних. На что Кузнецова криво улыбнулась, словно сказав: «Ага, как же!»
