Глава 1
Ясна сидела на кровати, закутанная в
тонкую простыню, и с ужасом смотрела на молодых людей, стоящих
вокруг. Кто–то из них хихикал, кто–то ухмылялся мерзко и пакостно.
Он тоже усмехался, стоя в этой своре бездельников, привыкших брать
все, что им хочется, делать, все, что взбредет в голову, они
привыкли быть безнаказанными. Вторые и третьи сыновья, не
обремененные обязанностями и не знающие, что такое ответственность
и долг, не умеющие заботиться и переживать ни о ком, кроме
себя.
Она смотрела на того, кто обещал ей,
что все будет хорошо, а сейчас держал, словно флаг, ее сорочку с
кровавым пятном на подоле.
— Я выиграл! – провозгласил
белокурый полуодетый юноша. – Цыпочка отдалась мне добровольно, вот
доказательства.
Сказав эти слова, он бросил сорочку
в своих друзей. Они отшатнулись, и кружевная пена упала на пол.
— Что ж, еще на одну претендентку
меньше. Поздравляю всех нас, друзья! – радостно воскликнул один из
них.
Ясна не понимала, что здесь
происходит. Зачем он впустил сюда этих людей? Его голубые глаза,
так нежно и умоляюще смотревшие на нее совсем недавно, теперь были
холодны и насмешливы.
— Что смотришь? – скривил он губы в
пренебрежительной усмешке. – Подбирай свою одежду и убирайся
отсюда, продолжения не будет. Или ты стесняешься перед нами
одеться? Так тебе терять уже нечего.
— А может, если она не желает
одеваться, – облизнул губы один из этих мерзавцев, – мы ее…
— Нет, – резко перебил блондин,
суетливо одеваясь, – я же сказал – продолжения не будет.
— Ну, а, может, помочь ей одеться? –
предложил еще один из негодяев.
— Нет, – ощерился блондин, – пошли
все вон, представление закончено.
— Да ладно тебе, – сказал тот, кто
предложил помочь ей одеться, – дай и нам получить удовольствие. Не
хочешь отдать всем, отдай мне одному. Девочка уж больно хороша,
такая юная и хрупкая, кажется, дунь и улетит, исчезнет, как сон,
как мечта.
— Да ты поэт, – рассмеялся кто–то из
них.
— Я же сказал – нет! – в голосе
блондина прорезались нотки паники. – Все уходите, вы убедились, что
вам еще надо?
— Я хочу эту девочку, – ответил
«поэт», ухмыляясь, – вы все уходите, а я останусь.
— Это не по правилам, – возразил
блондин, – мы так не делаем!
Все рассмеялись.
— Малыш, – улыбаясь, произнес
«поэт», – какие правила? Ты о чем сейчас? И кто это мы? Тебя
допустили в наш круг, разрешили поучаствовать в играх, а теперь
будь добр, исчезни отсюда. И, кстати, это касается всех остальных.
Мне не нужны свидетели того, что я буду делать с этой маленькой
птичкой.
Она с ужасом смотрела на блондина –
неужели он уйдет и отдаст ее этому человеку с язвительной усмешкой
и холодными глазами без тени улыбки?
— Уходите, – громко сказал блондин
своим друзьям, – никто здесь не останется, девушка уйдет со мной. Я
думаю, что с нее хватит сегодня унижений. Вы забываетесь – она не
простолюдинка.
Молодые люди, собравшиеся уже уйти,
остановились, услышав слова «поэта»:
— Для нас она никто, мы здесь, чтобы
доказать это. И для того, чтобы таких вот использованных пташек
стало больше, а значит, претенденток стать нашими женами меньше.
Никто из собравшихся здесь не хочет жениться на этих, как ты
выражаешься «не простолюдинок». И уж тем более потерявших
невинность до свадьбы. Они годны лишь для того, чтобы ненадолго, на
пару раз, обслужить нас в постели. Я никогда не возьму в жены такую
вот «не простолюдинку» и никто меня не заставит это сделать.
— Вы уверены, что никто не заставит,
гуэн (= обращение ко второму сыну и последующим в роду)?
Раздавшийся уверенный, негромкий
голос заставил всех обернуться. Увидев стоящего в дверях высокого
немолодого человека, все склонили головы и сложили руки на груди,
накрыв одну ладонь другой. Мужчина, одетый в длинный, ниже колен
кафтан фиолетового цвета, подпоясанный широким поясом, на котором
были вышиты странные знаки, ухмыльнулся.
