Я смотрела на страницы своего отчета,
который готовила целую неделю, и не могла поверить своим глазам.
Испещренные красными чернилами, листы бумаги словно израненные
воины сложили свои белые головы на моем рабочем столе. Немое
доказательство очередного моего провала. Но сегодня я не плакала.
Сегодня меня обуял гнев. Словно огнедышащий дракон, я раздувала
ноздри, неверяще уставившись на исчерканные красным поля
отчета.
- Что он себе позволяет? - наконец,
прошипела я, когда шок прошел и я вновь обрела способность
говорить.
Вера Ивановна, моя коллега и
наставница, оторвала голову от кипы бумаг на своем столе.
- Что, голубушка, опять заставил
переписывать?
- Да сколько можно?! - не унималась я,
- Я целую неделю над ним корпела, и все коту под хвост! Он же все
мои выводы и предложения проигнорировал! Все до единой. Других
хвалит, поощряет, а на мне ему будто свет клином сошелся! Что ни
день, то замечание. Что ни отчет, то все неправильно. Почему он со
мной так?
В носу защипало и плечи предательски
вздрогнули. Я поняла, что сейчас расплачусь от злости и
безысходности.
- Ну-ну, голубушка, - улыбнулась мне
Вера Ивановна со своего места, - Александр Витальевич строгий, но
он не изверг. Я с ним давно работаю, и никогда на моей памяти он не
губил молодые таланты. Он просто к тебе еще не привык, вот и
относится настороженно.
Я отняла глаза от кровоточащих страниц
и перевела удивленный взгляд на коллегу.
- Настороженно? А я бы сказала,
презрительно.
- Не переживай, Лизонька, - сказала
Вера Ивановна, - Все уладится. Вот увидишь.
- Не уладится, - не согласилась я с
нотками зарождающейся истерики в голосе, - С самого первого моего
дня в этой компании он меня не взлюбил. А за что? За то, что его
любимую Леночку посмели заменить на меня пока его любимая Леночка
вздумала уйти в декрет? Он как будто на мне отыгрывается.
Вера Ивановна вздохнула, покачала
головой и чтобы хоть как-то меня утешить, сказала:
- Послушай старуху, я с Александром
Витальевичем долго работаю, и он не такой ужасный, каким кажется.
Он просто долго привыкает к людям. Потерпи немножко, скоро все
изменится к лучшему. Он к тебе привыкнет, станет доверять и вы
сработаетесь.
Она встала из-за стола, выключила
настольную лампу и медленно направилась к выходу из кабинета. Ее
рабочий день был окончен. А мой, судя по остервенело исчерканным
страницам, только начинался.
Сработаемся, как же! Привыкает он,
видите ли, долго. Да он самый настоящий изверг! Я фыркнула и,
запихнув кусочек шоколадки за щеку, приготовилась к бессонной ночи.
Помахав на прощание коллеге, я включилась в работу. Но прокорпев
над страницами доклада неполных три часа, меня начало клонить в
сон. Работа над ошибками шла медленно и неохотно. Я все еще была
очень зла и обижена на шефа, который обращался со мной как со
студенткой, а не профессионалом своего дела. Все, чего мне
хотелось, это скрутить ему шею. Да чтоб побольней. Чтоб его стояк
замучил!
Сунув отчет в ящик стола с глаз долой,
я решила, что благоразумнее будет вернуться к нему завтра. Пусть я
потрачу очередную субботу, прозибая на работе, но зато сегодня
немного себя побалую. Ванная с лавандовым маслом, бокал вина и
черно-белая комедия - пятничный вечер обещал быть роскошным!
На выходе из здания я, как всегда
помахала охране - сегодня на посту была немногословная Любовь
Петровна - и пожелав ей спокойного дежурства, прислонила свой
бейджик к детектору на двери.
Любовь Петровна, поправив форму,
махнула мне в ответ и удостоила своей дежурной фразой:
- Опять допоздна на работе, как
Золушка.
Я вымучила улыбку. Точно, как Золушка.
Только вместо деспотичной мачехи у меня деспот-шеф, который
когда-нибудь меня точно угробит.
