Зимой бывает особенно красиво, когда всё белое-белое после
снегопада и морозной ночи. Такое спокойное ожидание чуда… И пахнет
в это время как-то по-особенному – уютом и домашней выпечкой. Даже
на вокзале провинциального города, куда прибыл мой поезд после
суток пути. Глинтвейн, имбирные печеньки с корицей, запах мороза,
когда выходишь на улицу и дыхание перехватывает – что может быть
прекраснее?
В этом году конец декабря выдался поистине чудесным. Маленький
городок, в котором прошло моё детство, замело чуть не по самые
крыши. Из окна такси он выглядел сказочно. И пока мы медленно ехали
по улицам самого старого района, пытаясь преодолеть препятствия,
созданные стихией, я любовалась аккуратными двухэтажными домишками,
построенными в начале прошлого века, а то и в конце позапрошлого.
Кое-где на них ещё сохранилась лепнина, старые балконы, деревянные
рамы. Но в большинстве своём здания уже приобрели современный вид и
взирали на мир пластиковыми окнами. Дороги хоть и были утром
расчищены, но днём их опять замело. Снег валил беспрерывно. И это
было красиво. Таксист, доставлявший меня и мой багаж с вокзала
домой, по-моему, тоже любовался окружающей красотой и даже не
ругался на образовавшуюся на дороге тянучку. Мы все словно попали в
сказку о Снежной королеве. И сама она будто вот-вот появится в
своих санях, промчит мимо, заставляя сердца замирать от своей
холодной красоты.
Завтра Новый год, а сегодня я возвращаюсь домой из другой жизни
в пустую квартиру, в которой мы когда-то жили с родителями. Где
встречали все праздники вместе, где мы с мамой и маленькой Ксюшкой
наряжали живую ароматную ёлку, которую по пути с работы покупал
папа. И она густо пахла морозом и хвоей, а мы с сестрой жадно
вдыхали запах праздника в предвкушении волшебства.
В этом году меня никто не ждёт дома. Как и уже много лет. Никто
не нарядил ёлку, не украсил нашу уютную двушку гирляндами и
мишурой.
Наш дом был построен в конце восьмидесятых. Стандартная
девятиэтажка в спальном районе. Когда-то мы жили там с мамой,
папой, и младшей сестрой. И с тех пор здесь мало что изменилось.
Правда, во дворе поставили новую детскую площадку. И двери в
подъезд теперь были снабжены домофоном.
Таксиста я отпустила. Багаж у меня был не такой уж громоздкий.
Один чемодан и сумку как-нибудь дотащу.
Оказалось, что лифт не работал. Поднимаясь по лестнице, я
увидела на втором этаже двух странного вида личностей. Они меня
тоже заметили.
- О, ля какая тёлка, - раздалось насмешливо и с пошлым
причмокиванием.
Я застыла, не решаясь подняться выше и прикидывая, насколько
быстро смогу убежать.
- Так, а ну сдрыснули отсюда, - позади раздался неожиданный и до
боли знакомый голос. - Я вам сколько раз говорил тут не
тусоваться?
Как можно было не заметить, что за мной по ступенькам кто-то
поднимается? Я вся содрогнулась, будто его слова адресовались мне.
Мужчина говорил спокойно, но в тоне слышался едва уловимый
металл.
- Всё-всё, валим, - примирительно пробормотали они, вжав головы
в плечи, и тут же поспешили вниз.
- Нарики, - пояснил высокий широкоплечий брюнет, заметив мой
растерянный взгляд.
Он нёс пакет с продуктами и куртку, перекинутую через локоть.
Несмотря на это, легко подхватил мой чемодан.
- Вам куда?
- На четвёртый.
- Мне тоже.
Мы продолжили подниматься вместе.
- Спасибо, - пролепетала я.
- Да не за что, - он усмехнулся. - Вы бы и сами с ними
справились. Они безобидные. Там чуть толкнуть, и оно равновесие
потеряет.
Говоря это, мужчина достал ключи и стал открывать двери в наш
общий коридор, а затем в свою квартиру. Пятнадцатая… Моя дверь
рядом. Перед глазами воспоминание из детства - я спешу домой с
тренировки, а на площадке стоит, вальяжно опершись плечом о стену,
Гора Сароян и болтает с какими-то своим дружками. Протиснулась мимо
них, и меня даже взглядом не удостоили. Так это он таким стал?! У
меня сердце учащённо забилось. Я была уверена, что Гора давно
отсюда уехал, а тут поселились новые жильцы. Но нет, этот мужчина
напоминал чертами лица моего когда-то ненавистного соседа. Только
тот был худым и жилистым, как говорят - поджарым, а этот крепкий и
подкачанный. Да и Сарояну, когда мы враждовали, лет четырнадцать
было. С тех пор больше пятнадцати лет прошло. Я услышала, как из
глубины квартиры раздался звонкий детский голос:
