- Ребёнка мы вам отдать не можем! Девочка маловесная родилась,
слабенькая. Ей нужно массу набрать, - твёрдо сказала медсестра
детского отделения.
- Ну, сами привезёте, - повела печами цыганка.
И пошла по коридору роддома, грациозно покачивая бедрами.
Вишнёвого цвета юбки гордо развевались, каблучки стучали, на руках
звенели браслеты. Красивая, женственная, молодая.
- И не скажешь, что только вчера родила! – провожая взглядом
черноволосую красавицу, восхищённо сказа одна из рожениц.
Любопытные женщины толпились у окон, наблюдая, как цыганка
садится в автомобиль. Внизу её ждал супруг, такой же смуглый и
чернявый, как она сама.
- Что же, вот так девчушку и оставит?! – воскликнула молоденькая
санитарочка. – Она отказ написала?
- Нет, - отрицательно покачала головой акушерка.
- Ох уж эти цыгане! – возмущённо бросила другая, пожилая
медсестра с волосами фиолетового оттенка. – Помню, лет десять назад
рассказывала мне кума, - она в детской поликлинике работает, - что
стояла у них на учёте цыганская семья. И рожали каждый год по
ребёнку. Как-то пошла она к ним проведать новорожденного. Смотрит –
мать стиркой занята. Спросила, где ребёнок. А та отмахнулась, мол,
с ним где-то дети играют. Нашёлся мальчик в траве. Лежал там, весь
мошкарой искусанный.
Юная санитарка вытаращила глаза, поражённо глядя на старшую
коллегу.
- Ужас какой! Она же мать!
- Вот у соседки моей было, что свекруха за дитём не уследила.
Тот кипяток на себя опрокинул. Но то ж свекруха, ей что? Дети
дочери – родные внуки, а дети сына – это дети невестки, -
пробурчала тётя Катя, как раз протиравшая тут же пол.
- Ой, не скажите, тёть Кать, - отозвалась акушерка, Полина
Юрьевна. - Почему-то многие думают, что свекрови не могут быть
хорошими. Если женщина добрая и мудрая, то она и невестку примет, и
зятя по-человечески, не будет гробить счастье своего же ребёнка. А
мама, к огромному сожалению, и родная может быть такой, что никому
не пожелаешь.
Все согласно закивали.
- А что потом было с тем цыганёнком? – спросила санитарочка
Даша.
- Понятия не имею.
- Хоть бы живой был, - вздохнула девушка.
- А им-то что? Ещё нарожают. Вон, какое здоровье лошадиное!
Вчера только рожала, да без сил потом валялась на кушетке, а
сегодня, как ни в чём ни бывало, нарядилась и ушла.
Однако цыганка на следующий день явилась за дочерью.
Сопровождали её двое старших сыновей, мальчики семи и пяти лет.
Ребёнка всё-таки отдали. Мать завернула малышку в простое байковое
одеяло и унесла.
Назвали девочку Верой, потому что родилась в конце сентября,
аккурат на православный праздник День Мучениц Веры, Надежды, Любови
и матери их Софии. Бабка тогда всё причитала, что зря так ребёнка
нарекли, не хорошо детей в честь мучеников называть. Но мать Злата
и отец Михаил твёрдо решили, что будет их дочь Верой. И хотя
девочка едва успела появиться на свет, она тут же была обещана в
жёны четырёхлетнему мальчику Мирославу, которого нежно звали Миро.
Всё согласно цыганскому закону, когда сватают с пелёнок. Судьба
малышки оказалась предрешена. В шестнадцать лет она выйдет за Миро
замуж, нарожает детишек и будет до конца жизни воспитывать их и
заниматься хозяйством. Так живут тысячи цыганок по всему свету.
Но Господь одарил Веру кукольной внешностью, ангельским голосом
и крутым нравом… Повзрослевший Миро первым заметил, какая ему
досталась незаурядная невеста. Вере было тринадцать, когда она
верхом подъехала к конюшне, спрыгнула с лошади прямо в руки
черноглазому юноше с кудрявой чёлкой.
- Миро! – воскликнула девочка, пытаясь вырваться. – Напугал!
Отпусти!
- Где была, красавица? – белозубо улыбнулся парень. – Опять по
горам скакала?
- Да, гуляла просто. Сказала, отпусти. Нельзя нам обниматься до
свадьбы. Да и потом ещё два года нельзя будет на людях миловаться и
даже рядом сидеть!
