Семь лет назад.
Руза, Московская область.
___
– Беременность – тридцать восемь
недель, двойное обвитие, тазовое предлежание, делаем кесарево...
срочно, срочно! – кричит медицинская сестра дежурной акушерке, пока
юную девушку с большим животом везут на каталке по родильному
отделению маленькой районной больницы.
Ей так больно, что хочется кричать
во все горло, но она сдерживается, сцепляя зубы, и только мычит,
обхватывая обеими руками напряженный живот и стараясь не думать,
что что-то может пойти не так... Еще бы: ее собственная мать
девятнадцать лет назад умерла во время родов.
Перед глазами мелькают тусклые лампы
больничного коридора, а потом резко сменяются ярким светом
операционной.
Девушке помогают сесть, говорят
что-то – а она едва слышит, – небрежно задирают рубашку, чтобы
вколоть анестезию куда-то в область поясницы, а потом торопливо
укладывают на операционный стол, суетятся вокруг... а она просто
лежит и с ужасом ждет – что будет дальше?!
У нее нет никого, кто помог бы ей
справиться с волнением, проводил бы в больницу, а после родов
встретил в палате с цветами...
Она совершенно одна.
Мама умерла во время родов.
Папа – от обширного инсульта три
года назад.
А отец будущего ребенка... впрочем,
об этом не стоит и вспоминать...
Через несколько минут, когда
анестезия начинает действовать, болезненные ощущения как будто
выключаются, и только на грудь словно песка насыпают: дышать
становится труднее, тошнит, голова кружится.
Анестезиолог говорит без умолку,
задает вопросы, чтобы контролировать состояние пациентки, а
медицинская сестра уже ставит ширму в районе груди, чтобы девушка
не видела, как будут делать операцию.
– Что, уже начинаем?! – спрашивает
она слабым голосом, и акушерка, склоняясь к ней в перчатках и
маске, кивает:
– Да, у нас нет времени
раскачиваться: пуповина ребенка душит...
– Но ведь... все будет хорошо?! –
голос у девушки дрожит.
– Конечно.
Операция начинается, но органы
чувств как будто начинают постепенно отказывать ей: сначала в ушах
появляется звон, потом темнеет перед глазами.
– Давление падает! – кричит
медицинская сестра, пищит какой-то аппарат, а потом все просто
исчезает: запахи, звуки и даже яркий свет.
Через пару часов, придя в себя в
пропахшей спиртом и хлоркой палате, девушка сразу же инстинктивно
опускает руки на живот: ребенка там больше нет, анестезия еще не
отошла полностью, но швы уже ощутимо побаливают.
– Эй! – кричит она хриплым голосом,
потому что кнопки, чтобы вызвать персонал, нет. – Кто-нибудь!
Пожалуйста!
В дверной проем просовывается голова
медсестры:
– О, ты уже в себя пришла?! Как
самочувствие?!
– Нормально... А где моя дочь?!
Медсестра поджимает губы, заходит в
палату полностью и говорит:
– Ты не волнуйся только... главное,
что сама жива осталась...
– О чем это вы?! – девушка
хмурится.
– Не выжила твоя дочка... мне очень
жаль...
___
Тот же вечер.
Другой конец города.
___
– Роды были тяжелые: двойное
обвитие, тазовое предлежание, малышка чудом осталась жива... А вот
мать – погибла, – сообщает экономка.
– Ясно, Мария, спасибо, ты можешь
идти, – отвечает ей молодой мужчина, сидящий в кожаном кресле,
лицом к камину.
Как только женщина выходит, он
встает, подходит к детской кроватке и берет на руки красивую
новорожденную девочку с голубыми глазами.
Свою дочь.
___
Дорогие читатели, приветствую вас в
своей новой книге!
Если вам понравился пролог,
пожалуйста, сразу добавьте эту историю в библиотеку, чтобы не
пропускать новые главы!
Наши дни.
Москва.
– Девушка, подвиньтесь, пожалуйста!
– просит меня дама в возрасте, едва не наступая мне на ноги.
