– У Снегурочки с утра новогодних дел
гора! – читает наизусть звонкий детский голосок, а большие голубые
глаза смотрят прямо на меня смело и открыто. Я давно заметила:
утренники в элитных частных детских садах всегда какие-то немного
другие. Как будто дети богатых родителей с пеленок знают, что они –
хозяева жизни, – и даже на Снегурочку и Деда Мороза смотрят совсем
иначе: дерзко, уверенно...
Тем временем, девочка продолжает, и
я улыбаюсь, покачивая головой в такт ее стихотворению:
– Нужно снежной бахромой ей украсить
лес родной! Для зверят пирог испечь и фонарики зажечь! А потом на
праздник к детям в золотой лететь карете!
– Вот это да! – восхищаюсь я и
хлопаю в ладоши. – Танечка, откуда же ты узнала, что у меня
действительно золотая карета?!
– Это просто стихотворение, –
девочка пожимает плечами.
– Очень красивое стихотворение! –
говорю я и глажу ее по голове. – Большое спасибо! Порадовала ты
Снегурочку!
– А для Дедушки Мороза у тебя
стихотворение найдется, Танюша? – спрашивает у малышки мой
однокурсник Сережа Петренко, с которым мы вместе устроили в этом
декабре новогодний чес. Почти каждое утро – какой-нибудь утренник в
детском саду. Каждый вечер – один-два выезда на дом. В общей
сложности, за две недели у нас с Сережей будет примерно сто
пятьдесят тысяч рублей, за вычетом налога – по семьдесят тысяч на
человека.
Новогодний чес для меня – отличная
возможность заработать на свои праздничные хотелки, купить новый
телефон и платье, которое давно дожидается меня в торговом
центре... Ну серьезно! Оно как будто специально для меня сшито, и
никто другой его не покупает! Правда, мне придется на него здорово
потратиться: оно почти тринадцать тысяч стоит!
Одна проблема: Сережа не торопится
отдавать мне заработанные средства. Объясняет это тем, что хранит
все на накопительном счете под небольшой процент. Я совершенно не
понимаю, зачем это. Сколько там наберется к концу месяца этими
процентами?! Сто или двести рублей?! Да если даже тысяча – это
такая мелочь! Платье куда важнее!
В общем, сегодня же после утренника
я буду настаивать на том, чтобы Сережа перевел мне мою половину. Ну
а со своей пусть делает что хочет.
Дети наконец заканчивают читать
стихи, мы водим прощальный хоровод вокруг украшенной разноцветными
огнями елки и начинаем выдачу именных подарков. В этом частном саду
– дети предпринимателей, чиновников, медийных личностей, поэтому и
подарки соответствующие: миниатюрный электромобиль, железная
дорога, огромный брендовый плюшевый медведь, детское пианино...
Когда два года назад у меня был первый такой чес, я смотрела цены
игрушек на сайте детского мира. Ничего дешевле тридцати тысяч.
Главным шоком был брендовый мишка: сто пятьдесят тысяч рублей!
Люди, которые могут потратить такие деньги на подарок своему
ребенку, – это для меня какая-то другая вселенная...
– Машенька Кузнецова! – называю я
очередное имя из списка, и из пестрой толпы малышей выбегает
девочка в пышном голубом платьице.
– С новым годом! – трубит громким
басом Сережа, вручая малышке явно коллекционную куклу Барби в
наряде с нашивками Шанель. Что-то мне подсказывает, что это совсем
не фейк, а вполне себе реальная брендовая одежда, сшитая по
специальному заказу родителей этой девочки.
Машенька радостно обнимает нас,
забирает свою драгоценную куклу и возвращается к другим деткам.
– Варвара Опалова! – называю я
последнее имя в списке.
В толпе малышни тут же начинается
возня, а потом крики:
– Она заболела! Варя простыла! Ее
нет!
Сережа откладывает в сторону большую
подарочную коробку – мы не знаем, что внутри, – и встает с
места:
– Значит, к Вареньке мы доберемся
сами, ее тоже обязательно поздравить нужно! Ну а с вами, дорогие
ребята, мы прощаемся до следующей зимы! Растите большими и
здоровыми, слушайтесь родителей! – тут я присоединяюсь к нему, и мы
хором зачитываем прощальное стихотворение:
