Лидия Дмитриевна Шадрова, 25
Марина, мать Лиды, умерла в родах
Дмитрий Алексеевич, отец Лиды, ИП «Руза-Мебель», умер от инсульта 10 лет назад
Элина Георгиевна Шадрова, мачеха, 45
Злата Ивановна Карельская, 26
Агата Ивановна Карельская, 24
Ольга Петровна, крестная, 55
_____
Артем Михайлович Королев, 35
Нина, младшая сестра, 30
Андрей, старший брат, 38
Михаил Александрович, 55, отец Артема, «Стар-энерджи», хранение и транспортировка грузов
Дарина Артемьевна, дочь Артема и Лиды, 6–7, 20 мая др
Мария Ивановна, экономка
Семь лет назад. Руза, Московская область
– Беременность – тридцать восемь недель, двойное обвитие, тазовое предлежание, делаем кесарево… срочно, срочно! – кричит медицинская сестра дежурной акушерке, пока юную девушку с большим животом везут на каталке по родильному отделению маленькой районной больницы.
Ей так больно, что хочется кричать во все горло, но она сдерживается, сцепляя зубы, и только мычит, обхватывая обеими руками напряженный живот и стараясь не думать, что что-то может пойти не так… Еще бы: ее собственная мать девятнадцать лет назад умерла во время родов.
Перед глазами мелькают тусклые лампы больничного коридора, а потом резко сменяются ярким светом операционной.
Девушке помогают сесть, говорят что-то – а она едва слышит, – небрежно задирают рубашку, чтобы вколоть анестезию куда-то в область поясницы, а потом торопливо укладывают на операционный стол, суетятся вокруг… а она просто лежит и с ужасом ждет – что будет дальше?!
У нее нет никого, кто помог бы ей справиться с волнением, проводил бы в больницу, а после родов встретил в палате с цветами…
Она совершенно одна.
Мама умерла во время родов.
Папа – от обширного инсульта три года назад.
А отец будущего ребенка… впрочем, об этом не стоит и вспоминать…
Через несколько минут, когда анестезия начинает действовать, болезненные ощущения как будто выключаются, и только на грудь словно песка насыпают: дышать становится труднее, тошнит, голова кружится.
Анестезиолог говорит без умолку, задает вопросы, чтобы контролировать состояние пациентки, а медицинская сестра уже ставит ширму в районе груди, чтобы девушка не видела, как будут делать операцию.
– Что, уже начинаем?! – спрашивает она слабым голосом, и акушерка, склоняясь к ней в перчатках и маске, кивает:
– Да, у нас нет времени раскачиваться: пуповина ребенка душит…
– Но ведь… все будет хорошо?! – голос у девушки дрожит.
– Конечно.
Операция начинается, но органы чувств как будто начинают постепенно отказывать ей: сначала в ушах появляется звон, потом темнеет перед глазами.
– Давление падает! – кричит медицинская сестра, пищит какой-то аппарат, а потом все просто исчезает: запахи, звуки и даже яркий свет.
Через пару часов, придя в себя в пропахшей спиртом и хлоркой палате, девушка сразу же инстинктивно опускает руки на живот: ребенка там больше нет, анестезия еще не отошла полностью, но швы уже ощутимо побаливают.
– Эй! – кричит она хриплым голосом, потому что кнопки, чтобы вызвать персонал, нет. – Кто-нибудь! Пожалуйста!
В дверной проем просовывается голова медсестры:
– О, ты уже в себя пришла?! Как самочувствие?!
– Нормально… А где моя дочь?!
Медсестра поджимает губы, заходит в палату полностью и говорит:
– Ты не волнуйся только… главное, что сама жива осталась…
– О чем это вы?! – девушка хмурится.
– Не выжила твоя дочка… мне очень жаль…
Тот же вечер. Другой конец города
– Роды были тяжелые: двойное обвитие, тазовое предлежание, малышка чудом осталась жива… А вот мать – погибла, – сообщает экономка.
– Ясно, Мария, спасибо, ты можешь идти, – отвечает ей молодой мужчина, сидящий в кожаном кресле, лицом к камину.
Как только женщина выходит, он встает, подходит к детской кроватке и берет на руки красивую новорожденную девочку с голубыми глазами.
