Парадный подъезд
Первая половина двадцатого века. Старый дом в переулках улицы Горького. Почти сразу за Елисеевским магазином. Большая коммунальная квартира с потолками за три с половиной метра, гулким туалетом с высоким ржавым смывным бачком, который громоздился где-то наверху, в полутьме потолка, озаряемый светом тусклой двадцатисвечовой лампочки, и с которого свисала длинная металлическая цепочка с тяжелой фарфоровой ручкой на конце. Туалет при срабатывании смывного механизма издавал такие утробные звуки, что казалось, как будто демоны канализации празднуют тризну в ожидании новых душ и всего того, что производится человеком. Хотя, как говорят, душа – это не собственность человека, а душа сделана на небесах. И должна в итоге вернуться туда.
Много видела эта коммуналка. Она еще помнила дореволюционные времена, когда в ней жили господа со своей прислугой. Разумеется, в квартире была парадная лестница, и был черный ход во двор для прислуги. После революции многие залы в этой квартири разделили перегородками, и она стала напоминать купейный вагон поезда дальнего следования. Только пассажиры преодолевали в этом поезде не расстояние, а время – жильцы женились и разводились, рождались дети и умирали старики – в общем, жизнь шла вперед.
В одной из комнат жила Зинка. Зинка-резинка. Веселая девица, незамужняя, которая жила в свое удовольствие. Она работала кондуктором в трамвае. Но работа не утомляла ее настолько, чтобы она отказалась от мирских удовольствий. Например, ей иногда так хотелось осетрины, которая призывно желтела на прилавке Елисеевского. Однако, за зарплату кондуктора особенно не пошикуешь. Поэтому она заводила себе любовников. Как правило, это были состоятельные люди, семейные, которым тоже нужда была отдушина от бесконечных заседаний, детей-двоешников и сварливой старой жены. И Зинка была самой подходящей отдушиной. С ее легким характером, постоянной насмешливостью, и любовью к вкусным напиткам и деликатесам, она никак нельзя лучше подходила на роль отдушины. Пал Палыч, который ходил к ней в последнее время, был человеком немолодым, с проплешиной и благоприобретенным брюшком. Он всегда приходил к ней с большим коричневым кожаным портфелем, в котором неизменно был коньячок, балычок, лимончик и коробка конфет. Они уединялись в Зинкиной комнатушке, и соседи могли наслаждаться звонким Зинкиным смехом.
Еще в одной из комнат этой громадной квартиры жил один замечательный человек по имени Петушок. Вообще то, его звали Петр Васильевич. Но для всех он был просто Петушком. Ласковое прозвище, без каких-либо намеков на что-либо. Просто он был абсолютно бескорыстным и бесконечно добрым. Он не отказывал никому ни в чем, о чем бы его не попросили. При всем этом, он был не очень здоровым человеком. У него был диабет, больные почки и еще бог знает что. Но этим он тоже пользовался во благо общества. В те времена за опоздания на работу вполне можно было схлопотать уголовную статью и убыть в места не столь отдаленные на несколько лет. Валить тайгу, копать каналы. Строить города. По комсомольскому призыву, другими словами. И это могло произойти даже за десять минут опоздания в учреждение или на завод. В этих случаях Петушок оказывался абсолютно незаменимым. И те жильцы квартиры, у которых по каким-либо причинам во время на сработал будильник, бежали в Петушку. Он абсолютно бескорыстно делился с ними своей драгоценной мочой. А она у него была уникальной. В ней был и сахар, и белок, и еще бог знает что. Хоть компоты вари. И эту мочу пострадавшие от дефектного будильника тут же несли в поликлинику. Там им ставили страшные диагнозы, и давали больничный. Разумеется, по истечении времени больной выздоравливал. А Петушок получал личную благодарность и полное благорасположение всех жильцов квартиры. Его даже без очереди пускали и в туалет, и в ванную. Как бы что не случилось с ним, пока он ожидает в общей очереди!
