Вечером начальник отдела КГБ инструктировал сотрудника. В обязанности этого комитета входило следующее: следить за теми, кто не работает в рабочее время, доставлять в отделение шатающихся в рабочее время, особенно употребляющих алкогольные напитки.
Начальник наставлял подчинённого:
– Хватит усердствовать, не тащи сюда всех подряд. Они не государственные преступники, а лодыри. Увидишь лодыря – припугни его. Скажи ему, что если, мол, ещё раз увижу тебя, лодыря, выпивающего или совершающего покупки в рабочее время, то получишь статью – «без права переписки». Люди знают ещё со времён Сталина, что это за статья, боятся её. И тогда твой лодырь больше не появится в рабочее время в неположенном месте. Ясно тебе? И не тащи сюда всех подряд, – повторил он. – С утра на разнарядку можешь не приходить. Завтра отчёт о проделанной работе. Ясно?
– Да.
– Иди и помни: с утра пораньше на работу.
… Ивану Иванычу нужна была лопата. Его старая "честняга", так называл он её, лопнула в трубке, куда вставляют черенок. Он с утра долго спорил с женой, прося деньги на покупку лопаты в городе с учётом дороги туда и обратно. Цену он явно завышал. В его размышлениях о цене лопаты укладывалось тайное – это купить лопату и выпить пару бутылочек пива, которое он очень любил. Свою жизнь он делил на ад и рай. Рай у него был тогда, когда он любил женщину и пил пиво. Особенно холодное – после деревенской бани или домашней ванны.
Спор был долгий. Иван говорил жене, что лопата стоит восемь рублей, хотя стоила она пять, плюс он накидывал на черенок рубль, хотя в душе уже решил вырезать черенок в лесопосадке; на худой конец просто насадить лопату на старый черенок.
Жена, изучившая его уловки, понимала, что ей надо идти в наступление, этот дружок явно хочет выпить. И поэтому говорила:
– Надысь я была в магазине в нашем, лопата стоит семь рублей.
– А что же ты не взяла, не купила?
– Откуда я знала, что лопата испортится?
– Ладно, ты говоришь – семь рублей. А я еду в город. Мне надо на проезд: рубль туда, рубль назад, подсчитай, – кричал он супруге из горницы.
– Так ведь она не стоит столько. Это наши торгаши накручивают цены вполовину. Господи, ну как я не взяла, не догадалась, денежку сэкономила бы, – причитала она, думая что теперь он явно проглотит копейку, у него не сорвётся.
Она, по натуре женщина прижимистая, сама бы съездила, но вечор резко вступило в поясницу – не двинуться, не нагнуться. Перетянула поясницу пуховым платком и теперь чистила картошку в суп. И, как она говорила, "шевелила" своими мозгами. Как ни крути, ни верти, а всё равно муж рубль вывернет. Спор у них мог продолжаться до обеда, если б Иван не услышал гул заведённой машины соседа. Он выскочил во двор, накинув на плечи куртку, и у него разом созрел план.
– Ты в город? – спросил он соседа.
– Да.
– Как на хвост сесть?
– Просто открыть дверцу и сесть на сиденье.
– Подожди, я мигом.
Залетев на кухню, он закричал:
– Акимовна, давай десятку, сосед в город едет. Довезёт, на остановке автобусной не буду стоять. Да и рубль сэкономлю.
– Дык это…
Хотела она сказать и заспорить: мол, много.
Но Иван зашумел:
– Быстрей, а то уедет.
– Дык…
– После разберёмся.
Жена достала из междугрудья десятку.
– Ты смотри, не болтайся там без дела, а то говорят, сейчас арестовывают бездельников.
– Всё сказала? – сердито посмотрел он на жену и выскочил во двор.
– Кепку, кепку прихвати, холодно на улице, весна, – и вынесла на крыльцо головной убор.
Иван уже в машине. Радость на лице прямо-таки написана, глаза сияют, рот растянут до ушей, речь ласковая.
– Микитыч, хочешь, заплачу, как соседу, наличными, – и тут же изменил форму оплаты: – Нет, Микитыч, я заборчик тебе починю без твоей помощи. А то проблем у тебя много. На машине ездишь, в трудах и заботах, – льстил он, ругая себя, что вытянул язык насчёт копейки.
