Все герои вымышлены, все совпадения случайны.
«…Знаю – тебе тяжело. Быть может, твои соратники уже пали смертью храбрых, но ты – ЖИВИ! Дома тебя наверняка ждут. Ждут и любят. И ради тех, кто любит тебя, ты должен жить. Живи, боец, живи! Я буду молиться о тебе…»
Листок, что сжимала мужская рука, чуть задрожал.
Дело ли было в чувствах, которое вызвало письмо, или же порывистый ветер накатил так внезапно.
Непонятно было, да и неважно.
Важным было то, что прочитанное оказалось как нельзя вовремя.
Будто встряхнуло воина, окрылило. Сил прибавилось, да и желания выжить стало куда больше, чем полчаса назад.
Если недавно сомневался – выберется ли из этой заварушки, то теперь точно знал – выберется.
Будет жить.
Сегодня не спалось.
Странное волнение не отпускало Злату с самого вечера, а сейчас, когда за окном стемнело, и вовсе стало столь явным, что теперь о том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи.
Волнение бурлило в ней, накатывало волнами, отчего становилось так жарко, что кожа покрывалась испариной.
И сердце то замирало, то разгонялось с такой скоростью, что девушка пугалась, что оно просто не выдержит столь сильной нагрузки.
Встав возле окна, Злата наблюдала за происходящим во дворе. Компания из молодых людей весело проводила время. Разместившись на лавочках, молодежь что-то бурно и довольно громко обсуждала.
Обрывки фраз иногда долетали до Златы.
Значительную часть слов составляли ругательства, на которые незнакомые девушки реагировали звонким смехом.
Слушая нецензурные слова, Злата то краснела, то хмурила брови.
Она не понимала нескольких вещей. Первое – действительно ли девушкам нравится, когда парни матерятся? И почему она, почти осуждающая их, продолжает за ними подглядывать?
Значит, и ей тоже нравится это?
А может, происходящее во дворе разительно отличалось от той скучной жизни, которой она, Злата, жила?
Шаги, раздавшиеся в коридоре, вмиг отвлекли девушку от размышлений. Она – насколько это было возможно – бесшумно юркнула к дивану. Он, конечно же, предательски заскрипел, когда Злата легла на него.
Шаги за дверью остановились.
Злата затаила дыхание. Не хотела сейчас никого видеть. Даже маму или сестру, хотя любила их.
Когда такое странное волнение – хочется быть с ним наедине. Потому что расставаться с этим чувством совсем не хотелось.
Хотелось смаковать его, ощущать и понимать.
А появление в комнате, пусть даже мамы, угрожало тому, что это волнение могло исчезнуть.
Секунда, две – снова послышались шаги, которые вскоре стихли.
Злата едва не выдохнула с облегчением, и только опасения, что это может кто-либо услышать, остановило её от этого действия.
Зажмурившись, она беззвучно зашептала молитву. Сколько так просидела – девушка не могла точно знать. Постепенно, слабость начала мягко окутывать её тело и сознание.
Сама того не замечая, она заснула.
Сон её был быстрым и волнующим. Но даже тогда Злата не смогла освободиться от странного, теперь уже пугающего предчувствия…
В сковороде, скворча и брызгая маслом в разные стороны, жарились оладья. Их аппетитный аромат висел в воздухе, дразня и без того голодный желудок.
– Злата, ну скоро там будет готово? – заканючила Маша, её старшая сестра.
Показывая свое нетерпение, молодая девушка заерзала на табурете.
– Погоди, сейчас, прожарится еще одна сторона, – Злата скользнула взглядом по Маше.
Сестра, как всегда, выглядела потрясно. Одетая в джинсовые шорты и облегающую майку, она была похожа на модель.
Золотистый загар невероятно шел ей, подчеркивая грациозную, худощавую фигуру. Маша с детства занималась фигурным катанием, от того можно было смело заявить, что её внешние данные были успешно слеплены регулярными тренировками. Плюс, разумеется, играла и роль того, что старшая сестра пошла в свою мать.
